– Что ты пытался поделать? – перебил граф.
Маркус не сразу разобрался с ответом.
Что он пытался? Он говорил с матерью, но так и не смог озвучить, почему на Марите не должен жениться граф. Маркусу самому тогда было восемнадцать и мысль о свадьбе испугала его. Марита потом еще много лет с ним не разговаривала…
За то, что ничего он толком непопытался.
– Ничего, правда, ведь? – поддел Себастьян. – Зачем тебе было портить жизнь ранним браком, если в брак толкали меня?
Маркус пытался, но так и не смог поднять глаз: Себастьян говорил правду.
– Вы все так любите осуждать меня, – продолжал он глухо, – ты, мой прекрасный сыночек, Марита, Фредерик… Но кто из вас сам хоть что-нибудь сделал? Хоть что-нибудь?.. Тебе она, может и прекрасная, а по мне, так зануднее в целом мире нет! Один только звук ее голоса мне напоминает визг циркулярной пилы. Знаешь, такая маленькая, как у патологоанатомов в фильмах?.. За все эти годы, что я женат на ней, Марита ничего не сделала, чтобы изменить это. Она пыталась лишь изменить меня. Кастрировать. Превратить в тебя!
Себастьян убрал сапог с колена и, поставив ногу на пол, всем телом подался к Маркусу.
– Верена – лучшее, что со мной случалось благодаря этому треклятому титулу! И черт, если вам с Маритой не нравится, почему бы вам не собраться и не свалить?
– Тебе бы этого хотелось, не правда ли?
– А почему нет? Почему бы тебе не взять эту распрекрасную женщину и не сделать ее счастливой?
Маркус заткнулся, слегка вспотев.
– Почему за все у вас отвечаю я?! – продолжал Себастьян. – Ты никогда не думал, что я и сам человек? Что я могу иметь какие-то собственные виды на счастье?
– С девчонкой, которая годится тебе в дочери?!
Себастьян пожал плечами и улыбнулся; в его глазах плясали злобные чертенята.
– В младшие дочери, – невинно уточнил он.
– Извращенец!
Граф снова пожал плечами.
– Знаешь, что самое прекрасное в наши дни? Любой может быть любым. Мужчиной, женщиной, белым эльфом. Можно жениться на людях своего пола и пусть хоть кто-то попробует их извращенцами называть… С тебя просто-напросто сдерут шкуру! Зато меня ты можешь называть извращенцем. За то, что я хочу красивую, молодую девку, которая меня любит, как сумасшедшая. Что ж, если быть с такой – извращение, все правильно: я – больной.
Маркус задохнулся от ярости, но с лестницы раздались спасительные шаги. Верена, сама загорелая и сияющая в белой широкой майке и шортах, выбежала на террасу и обхватила Себастьяна сзади, зарывшись лицом в его волосы.
– Я готова!
– Присядь, – сказал граф и усадил ее к себе на колени. – Я заказал лимонаду.