Но если бы капитализм предлагал подвластному ему населению лишь труд, из которого изымается прибавочный продукт, то сложно представить, каким образом он мог все это время оставаться неуязвимым, не говоря уже о том, как он мог ускоряться. Однако труд не всегда мог быть тяжелым и плохо оплачиваемым, значительная часть создаваемого трудящимися богатства не всегда ускользала у них из рук, в результате их недовольство не достигало такого уровня, когда они начинали постоянную борьбу за уничтожение капитализма или замену его более справедливой системой производства и распределения. Конечно, исторически трудящиеся часто пытались сделать именно это – однако другие отказывались от коллективной борьбы, причем не только из-за угрозы ответного удара, но и потому, что они ощущали: им есть что терять, если они станут бунтовать. Вот тот значимый фактор, вошедший в соображения трудящихся, когда они наконец смогли в массе своей заполучить долю общественного прибавочного продукта, который сами же создавали.
Сложно точно зафиксировать вклад отдельного человека в товары и услуги, составные части которых производятся, объединяются друг с другом и циркулируют посредством множества людей и механизмов, в рамках множества этапов, отделенных друг от друга во времени и пространстве, а затем сравнивать ценность этих благ с покупательной способностью, воплощенной в зарплате каждого трудящегося. Как правило, мы просто допускаем, что за наш труд платится конкурентная цена. Определенно в нашей воле (по меньшей мере в теории, пусть и редко на практике) назначать более высокую цену за наши услуги или искать другую работу, если мы недовольны имеющейся. Тем не менее мы, конечно же, способны осознавать наши коллективные проблемы и организовываться, чтобы противостоять системе, которая их для нас создает. Но когда мы получаем нечто сверх, если играем по правилам (нечто, существование и ценность чего не зависит от нашего труда, нечто, обладание чем могло бы дать нам преимущество перед теми, кто этим не обладает, и нечто, утрата чего оказалась бы бедствием), то у нас есть вполне существенное основание не обращать внимание на наше затруднительное положение.
В своем главном труде «Капитал» Маркс описывал категорию класса в структурном смысле, понимая его как результат разделения производственного процесса между обладанием и необладанием материальными ресурсами, за счет которых он существует. Маркс рассматривал это разделение как порождающее антагонизм между капиталом и трудом: чем меньше оплачивается труд, тем больше ресурсов может быть накоплено в виде прибавочного продукта, который может присвоить капитал. И наоборот: чем большей силой обладает труд, тем больше прибавочного продукта он может забрать себе. Однако Маркс в своем исследовании не отождествлял категории труда и капитала с фактически существовавшими трудящимися или капиталистическими классами. Несмотря на его важные размышления о жизненных условиях рабочих и отдельных аспектах классовой политики, подход Маркса был в большей степени структурным, нежели историческим, – его интересовала демонстрация непроницаемой логики капиталистической системы. Однако если придерживаться более исторического подхода, то становится понятно, что в действительности рабочие были включены в политическую повестку, которая ассоциировалась с капиталистами, причем таким способом, что описанный Марксом антагонизм между трудом и капиталом оказывался завуалированным. Это, если угодно, и есть подлинная цель существования среднего класса.