Обеспокоенность имущественным неравенством иногда порождает гнев в адрес богатых элит, но протесты и реформы, которые сосредоточены исключительно на распределении богатства без изменения условий его производства и воспроизводства, могут привести лишь к ограниченным результатам. Для тех из нас, кто тратит не так много времени на попытки трансформировать общество как на планирование нашего будущего и заботу о наших близких, предельное осознание неравенства и его последствий стимулирует три модели поведения. Это либо эгоистичное инвестирование в поддержание собственности на плаву, даже когда наши усилия контрпродуктивны, либо социальное инвестирование, направленное на увеличение ценности нашей общей собственности, даже когда формируемые ею личные связи целеориентированы и непрочны, либо погоня за рентами, которые позволят подольше сохранить наши преимущества перед другими и предотвратят ухудшение нашего положения в сравнении с ними, даже когда это усиливает конкурентное давление на те вещи, к которым все мы стремимся, и в любом случае не обеспечивает нам особенной уверенности.
Цену всего, чем мы полностью или частично владеем, теперь определяют финансовые рынки, причем гораздо менее очевидным образом, чем раньше. Банки дробят собственность на мелкие части в виде ипотечных платежей за наше жилье, упаковывая их для продажи в качестве сегментированных инвестиционных продуктов. Институциональные инвесторы, такие как страховые компании, пенсионные фонды, паевые инвестиционные фонды и частные инвестиционные фирмы, собирают наши накопления и инвестируют их в эти продукты, а также в другие предприятия. Тем самым они привязывают к ним наши интересы, порождая массовое инвестирование, которое укрепляет господство финансов[49]. Мы становимся не владельцами собственности в традиционном смысле, а акционерами экономики в целом – либо в буквальном смысле, если мы обладаем портфелями, состоящими из акций компаний и прав требования по связанным доходам, либо косвенно, посредством нашего ипотечного жилья и инвестированных накоплений. То, чем мы обладаем как мелкие собственники, начинает зависеть от таких вещей, как прибыли корпораций и более высокие проценты по остаткам на счетах.
Финансовая консолидация наших инвестиций посредством рынков капитала направлена на создание противовеса тому, что с точки зрения накопления является экономически неэффективным коллекционированием частной собственности, а также на снижение барьеров для порождающего прибыль потока капитала. Собственность, которой мы владеем, дробится на абстрактные составляющие, инвестируется в хозяйственные предприятия и высвобождается для обнаружения высочайших норм доходности или риска ее утраты. Это происходит вообще без нашего участия. При этом от труда требуют, чтобы он становился все более производительным, обеспечивая доходы акционеров. Чем более производителен труд, тем меньше рабочего времени требуется для выпуска одного и того же объема товаров. За этим следует привычная капиталистическая динамика: количество трудящихся растет быстрее, чем количество хорошо оплачиваемых рабочих мест, а затем трудящиеся сталкиваются с капиталом, который при отсутствии прибыльных возможностей для инвестирования остается в бездействии. Стимулом для прибылей выступают непрестанные инвестиции, совокупная ценность которых не может быть обратно поглощена обществом в виде чего-либо, чем мы можем на самом деле воспользоваться. Подобные дисбалансы ведут к финансовым кризисам, которые наносят удар по ценности наших собственности и инвестиций