— Я не знаю другого сорта мужчин.
— Ну, конечно.
Она впустила меня в квартиру и плюхнулась на деревянный вращающийся табурет перед мольбертом. Я оглядел комнату. В отличие от большинства загородных помещений это была профессиональная, отлично оборудованная студия. Окна и застекленная крыша выглядели вполне современными и были весьма разумно расположены, так что достигалась максимальная освещенность. Вся необходимая утварь располагалась на стенных полках. Дальний угол студии, от стены до стены, занимали приспособления для гравировки и резьбы. По стенам были сплошь развешаны картины в рамках, частично оригиналы, остальные цветные или черно-белые копии и репродукции. На каждой красовалась надпись “Клео”.
— Нравится?
Я кивнул.
— Ходовой товар.
— Да, черт возьми, — сказала она. — Зарабатываю прилично, по стопам битников идти не приходится. Я не надеялась, что вы узнаете эти картины... Непохоже, чтобы вы читали модные журналы. Но как-то так случилось, что меня считают одной из лучших художниц.
Я подошел к мольберту и остановился позади нее. Картину, которую она рисовала, никогда не поместят ни в один приличный журнал. Тело и лицо действительно были ее, но сюжет... совсем другое дело. Картина, правда, была еще не закончена, но все равно было ясно, что это за портрет.
Это была профессиональная соблазнительница, которая любому мужчине обещала все, чего он пожелает, и вовсе не из-за денег, а именно потому, что ей самой этого хотелось. Вся она была олицетворением желания подарить наслаждение и испытать его самой, но тот, кто уступит соблазну, неизбежно погибнет под бременем безумств, к которым она его вынудит, чтобы удовлетворить свою собственную похоть.
— Ну, а что это?
— А как бы вы сами это назвали?
— Могу сказать. Натюрморт.
— Попали в точку.
— Эта штука дохода не принесет.
— Неужели? Вы бы удивились, если бы узнали, что покупают некоторые клиенты. Но вы правы, это не на продажу. Я иногда предаюсь своему хобби в перерыве между заказами. Однако думаю, вы пришли ко мне поговорить не об искусстве.
Я отошел от мольберта и опустился на стул с прямой спинкой.
— Вы знали когда-нибудь Грету Сервис?
Ответ последовал мгновенно:
— Конечно. Она жила некоторое время внизу.
— Вы хорошо ее знали?
Она пожала плечами и сказала:
— Настолько, насколько вообще тут можно знать кого-либо. Здесь же большинство — случайные люди или провинциалы, которые считают, что Гринвич-Виллидж — это левобережный район Нью-Йорка. Конечно, я не имею в виду старожилов.
— К какой категории относилась Грета?
— Ко второй. Не помню, откуда она приехала, но она работала где-то манекенщицей и переехала сюда, потому что нашла Гринвич-Виллидж вполне приличным местом, а квартплату сравнительно низкой.