Финн, понуро опустив голову, разглядывал стоптанные сандалии. Немец хорохорился, пытаясь презрительно смотреть поверх голов разведчиков и солдат военной полиции, что доставили их сюда. Британец играл в отрешенность, полузакрыв веки.
«Ну, ну. Типа нам всё равно, а чего ж тогда топчешься на месте? Волнуешься, что поросёнок в мешке,» – злорадно ухмыльнулся в мыслях Еремеев. Варшавин, достав пачку, ловко выбил сигарету:
– Курнете на посошок или гордо откажетесь?
Немец фыркнул и отвернулся. Крайтон прервал мнимую нирвану:
– Почему ж отказаться? На том свете вряд ли табаком угостят? Или на нас иные планы?
Носорог дождался пока все трое задымили:
– Перспективы ваши, прямо сказать, кислые. Тургенева читали? Вижу нет. А, зря. Русский писатель. Классик.
– Знаете, не довелось, – англичанин вкусно затянулся дымом. – Дело поправимое, полагаю.
– Как знать, как знать, – капитан болтая не расслаблялся и на секунду. Волчары битые. Фортель могут выкинуть. Тем более, когда к холодной стенке прислонили.
– Так к чему я. Рассказ у него имеется. В вашем случае пророческий. Муму называется.
– И, в чем же сюжет? – Крайтон, докурив до фильтра, уронил окурок на асфальт. Секунду подумав, растер подошвой шлепанца. – Вкратце. Если время терпит.
– Муму, собачку так звали. Махонькую. По причине полной непрухи… Гмм …, скажем так, карты легли не в масть. Утопил её, бедолагу, хозяин.
Финн, поперхнувшись дымом, закашлялся. Немец продолжал курить, не замечая, что уже дымиться фильтр.
– Тогда на кой спектакль? Наручники сняли, сигареты, – голос британца звучал ровно, без эмоций. Дрогнул в конце чуть-чуть.
– Зачем? Из врождённого гуманизма, – ощерился Еремеев. – Вывезем на катере за мол. Привяжем к ногам по колоснику и за борт. Вы ж, типа ихтиандры, обитатели морей и океанов. Руки свободные, выплывите. Или нет.
– Значит …, – язык у немца заплетался.
– Всё, паря. Кина не будет! – рявкнул капитан. – Процессия шагает. В цепочку и за мной!
«Бойкий» легко скользил по волнам, будто на санках с ледяной горки катился. Смоляк в три затяжки прикончил сигарету и повернул голову к стоящему у леера Кайде:
– Товарищ подполковник, я на мостик. Остаетесь?
Александр опустил морской бинокль с помощью которого пытался разглядеть сирийский берег:
– Бесполезняк. Далековато. Идем вместе.
На мостике сказать, будто кипела работа было явным преувеличением. Суеты, резких команд, нервных переговоров по внутрикорабельной связи не наблюдалось. Кайде даже показалось, что стало спокойнее. Командиры БЧ посиживали в креслах, обмениваясь редкими репликами. Вахтенный в расслабленной позе торчал у штурвала. «Первый после Бога» вообще громко прихлебывал из кружки с надписью «Самый лучший папа».