Марина не могла простить Илье, что он не стал, как она, мстителем. Что не ожесточился. Что пытался утешать ее, окружить добротой, а ей нужен был соратник, переполненный, как и она, яростью. Сколько писем она написала, сколько инстанций прошла… Как с таким грузом душащей несправедливости вообще можно жить дальше? Марина сама не понимала, как живет, поминутно вспоминая о своей дочери, которой теперь не суждено было вырасти.
– Тебе плевать, – говорила она в тот день, когда он ушел. – Тебе всегда на все было плевать. Я говорила с тобой, а ты только мычал что-то в ответ. Почему мужчины такие пофигисты во всем, что касается человеческих чувств?
– Неужели я был таким плохим мужем? – спрашивал Илья, пока в горле его ком нарастал и кололся.
– Нет. Но теперь это не имеет значения.
– Ты всерьез считаешь, что мне плевать на ее смерть?
Марина не ответила. Он ушел.
Никита рьяно взбежал вверх по лестнице. Распахнув дверь в гостевую комнату, он отпрянул. Он мало к чему относился с азартом, мало о чем всерьез волновался и размышлял с гневными или умиленными декламациями, как Эля. Жизнь для него казалась легкой и тихой.
Но сейчас точно по его телу пропустили сильный, пробивающий до сердцевины разряд. Стоило только увидеть ее бретельку, как бы случайно выбившуюся наружу.
Небрежно откинутые волосы, с которыми она упорно работала. Естественность, стоившая больших усилий, чем наращенные ресницы – скрыть ненавязчивый макияж, добиться такого тела, чтобы не нужна была одежда, скрывающая недостатки, блистать чистой кожей, лелеемой масками и увлажненными губами с дорогим на них бальзамом. Противоречиво – уклончивая и естественность – альтернатива естественности истинной.
Инна лежала на животе и что-то читала. Читающие люди пленяют чем-то подспудным, необъяснимым, но сегодня один факт ее наличия растоптал остальные детали. Агрессивная женственность с налетом мужской распущенности наконец нашла себя в сладком притворстве милой девочкой.
К Никите повернулась мягкая и одновременно замкнутая блондинка, тщательно делающая вид, что носит естественный цвет. При виде ее хмуро – зазывающего лица отворачиваться не хотелось. Словно она и не хочет, но вроде как должна и сама в это верит. Ее глаза были прозрачными и одновременно ярко-голубыми. Такими яркими, что, казалось, будут светиться в темноте.
– Какие люди, – сказала она томным голосом и перевернулась на спину, откинув книгу.
Немного оправившись от потрясения и вспоминая, по какой причине они не остались парой, Никита озвучил:
– Ничего себе! Почему ты тут?