Он прощал, но не забывал, как Эля сказала ему однажды про себя. Эля вообще заставила его задуматься своей языческой философией. Невозможно, нечестно в конце концов по-прежнему относиться к человеку, нанесшему тебе большую обиду. Его чувство гармонии и справедливости бунтовало при упоминании о кресте.
Все, что он чувствовал – это то, что ему не очень хорошо. И что он безмерно устал, что в голове несмотря на лето мерзкие тучи. Кусок сердца, оторванный с умершей дочерью, порос новыми побегами и трансформировал скорбь в ностальгию. Так заманчиво было перенять пыл Эли.
Эля была женщиной и все чувствовала учащенно, ярко, в громадном цветовом и вкусовом диапазоне. Илья порой завидовал ее живому восприятию. И охватывала тоска, почему он ко всему подходит так избирательно, обдуманно… Иногда было бы, наверное, интересно в приступе ярости расколоть тарелку об пол. Он намеренно тушил в себе эмоции, а потом расплачивался за это улетучившимся счастьем, полагая, что взял все под контроль.
А чем была его жизнь в последние годы? Одним месяцем счастья с Элей. Счастья недосказанного, а потому нереализованного. Счастья утерянного глупыми страхами и предрассудками. Счастья нераспознанного за шелухой условностей и чувства вины.
Марина всегда казалась Илье страстной за внешней сдержанностью и даже суровостью, и это он обожал в ней едва ли не больше остального. Любила и ненавидела она не наполовину, а всей своей махиной. Было восхитительно наблюдать, как ее несгибаемая натура бродит и вот-вот вырвется через край. Но по какой-то неподвластной логике причине она, эта блестящая женщина с отличительным набором интеллектуала, всерьез считала, что выкинутый Илья до сих пор ей чем-то обязан.
Мысль, что дорогому человеку больно, нестерпима. Но порой очень хочется вонзить в него когти. Марине хотелось этого еще неделю назад, еще не пройдя до конца цикла отрешенности обиды, прохлады удаления и побуждения повернуть время вспять. Но теперь она чувствовала усталость и слабые отклики совести, притушаемые самооправданием и ответными претензиями.
Любовь – слишком простое и замызганное слово, чтобы описать то, что между ними происходило. Когда двое понимают друг друга и составляют друг для друга отрадную часть мира, совершенно безразлично, что они друг другу говорят.
– Эля как-то сказала мне, что брак – прививка от счастья, – сказал Илья, едва поставив на пол спортивную сумку.
Марина обласкала воздух своим тихим смехом, таящим сдерживаемое изящество всей ее натуры.
– Да что она понимает, девчонка. Ты правда думаешь, что она когда-нибудь узнает тебя так, как я? И будет ценить тебя так же?