У меня участилось дыхание, заболело в левой части груди, в глазах потемнело. Я непроизвольно приложил руку к сердцу. Стало немного легче.
– Что с вами, Фридрих Карлович? Вам плохо? – с неподдельным участием и сочувствием спросил Юрий Петрович, внимательно осматривая и стараясь расстегнуть верхние пуговицы моего пальто.
– Ничего, не беспокойтесь! Это сейчас пройдёт, как врач вам говорю. Благодарю, Юрий Петрович. Чувства, видите ли – и я постарался улыбнуться.
Но видно вышло это у меня кисло и не очень правдоподобно, и майор не поверил.
– Может, вам нужна всё-таки помощь? – продолжал беспокоится мой сопровождающий.
– Нет-нет. Дальняя дорога, перелёт, я не так молод, чтобы легко переносить большие расстояния, но и не настолько стар, чтобы впадать в бессилие. Скоро буду в полном порядке, уверяю вас, – и я положил свою руку, слегка похлопывая, на руку Юрия Петровича, который немного успокоился и расслабился, но всё же продолжал зорко следить за моим самочувствием.
Я, действительно, быстро пришёл в себя, чем совсем обнадёжил своего попутчика, видно, получившего строгий наказ доставить меня «целым и невредимым».
Как только наш самолёт совершил посадку, к трапу сразу подали автомобиль, чистый, ухоженный. Всё делалось быстро, слаженно, без суеты, но проворно, с вышколенным автоматизмом. Я, честно говоря, был сильно обескуражен тем вниманием, почётом, каким обставили встречу моей скромной персоны. Однако, виду старался не подавать насколько мне было непривычно и неловко за столь внушительный приём. Единственное, что напрашивалось в качестве резонного умозаключения, так это срочность моего личного участия и помощь не рядовому гражданину.
Поездка в комфортной машине, со шторками, несущейся по ночной Москве оказалась не очень долгой. Мой сопровождающий ещё на аэродроме уведомил меня о завершении своей «миссии», тепло попрощался. Дальше я попал под опеку людей в штатском, но с военной выправкой. Складывалось впечатление, что очутился внутри какого-то часового механизма, где все его детали работали слаженно, без сбоев, всё выверено до мелочей, здесь знают цену времени, понимают и исполняют чётко, без промедления, получаемые приказы и поручения.
Мне по-прежнему никто ничего не говорил, ехали в тишине, но это и к лучшему. Разговаривать мне не хотелось, а по опыту уже знал, предстоит что-то серьёзное, поэтому внутри настраивался на сложную работу.
Наконец, мы въехали в какое-то закрытое ведомственное медицинское учреждение, с охраной, высоким забором. Машину знали и везде пропускали. Впереди сидящий человек предъявлял пропуск, который, как по волшебству, открывал все ворота́. Наш путь лежал через высокие разлапистые ели. Меня всегда интересовал вопрос, почему рядом с административными зданиями высаживали именно эти деревья, хотя, ответ, наверно, напрашивался сам собой, чтобы была издалека видна принадлежность строений к власти.