Совсем недавно больница представляла собой тихое спокойное место. За время моего пребывания в ней я успел ознакомиться с «каждым местным кирпичиком», каждым укромным уголочком ухоженного большого парка со скамеечками для больных, на которых они сидели поодиночке или небольшими компаниями. Тихо разговаривали, что-то обсуждали. Теперь этого больше нет. Везде унылость, страдание и смерть.
Шло тяжёлое лето сорок первого. К началу июля стало окончательно ясно, что показываемая в кинохрониках непобедимость красной армии почему-то дала сбой. И теперь отступала, ведя за собой вглубь родной земли беспощадного врага.
Мучительно было осознавать всё происходящее – масштабную катастрофу, панику, неиссякаемый поток беженцев. Огромная страна только отходила от шока внезапного нападения и пыталась организованно дать отпор, перестроиться на военный лад. Всё кругом подстёгивало куда-то идти и что-то делать, в хаосе, неразберихе, суматохе.
С горестью смотрели, как рушилось с таким огромным трудом заново отстроенное после гражданской войны народное хозяйство под снарядами и авиабомбами, уничтожалось гусеницами танков и сапогами солдат. С болью люди прощались с мирной жизнью, покидали родные места. А враг посыпал их с неба смертоносными «подарками» и листовками.
Чёрные лица от горя и пыли, неизвестность – вот то, что видел наш город в бесконечном потоке беженцев, идущих на восток, спасающихся от гибели и нежелания оказаться под гнётом чужой власти.
Я же остаюсь…Остаюсь по просьбе Безбородова Тимофея Петровича, комиссара государственной безопасности. Наш разговор с ним тогда был не очень длинным, и состоялся он на конспиративной квартире, куда меня доставили под предлогом осмотра тяжелобольного.
– Мы скоро уйдём из города – устало говорил Тимофей Петрович – и, возможно, надолго, но обязательно вернёмся. За это я вам ручаюсь. Я знаю, что вам предписано эвакуироваться вместе со всеми, и в связи с этим у меня к вам будет не личная просьба. Прошу вас не уезжать. Вы нужны нам здесь, очень нужны.
– Позвольте, Тимофей Петрович, что же вы предлагаете мне здесь делать? Я хирург и моя помощь нужна там, на фронте.
– Я сейчас вам всё объясню, Фридрих Карлович. Мы с вами давно знакомы и уж не знаю, как назвать факт неожиданной встречи здесь, но это не случайность. Вы знаете меня. Не раз имели возможность оценить мои качества. Однажды вы мне сказали про мою интуицию, что она у меня феноменальная. Помните?
– Как же, как же. Тогда она спасла нас от верной гибели. Тогда много было разговоров о вашем чутье.