Быстро собрав кое-какие вещи, мы с женой обнялись, и я сказал: «Я вернусь! Обязательно вернусь. Знай это!» Тяжело было расставаться с любимыми людьми. Но ничего не поделаешь. Предстояло разобраться с какой-то чудовищной ошибкой. Надо ехать.
«Я готов, пойдёмте». И с этими словами мы вышли на улицу, где нас ожидала машина. Как же она отличалась от машины полковника, всегда чистой, словно с парада. Эта же, трофейная, выглядела такой потрёпанной, местами битой, «уставшей», словно старый солдат от суровых армейских будней. По всему было видно, эксплуатировали её нещадно, не жалели. Она же тянула свою лямку, как все.
Редкие прохожие с недоумением останавливались и провожали нас взглядами. Это всё были мои пациенты, которые не раз ко мне обращались, и в трудные для них времена я помогал им чем мог.
Уже сидя в машине на заднем сиденье между двумя сопровождающими, мне виделось моё будущее. Ждать скорой благополучной развязки не стоило. Оставалось набраться терпения.
В кабинете следователя я спокойно отвечал на все задаваемые мне вопросы. Затем задали один, который меня сильно удивил – «Фридрих Карлович, почему вы не эвакуировались как вам было предписано?»
Я рассказал, что остался не по собственному желанию, а по просьбе комиссара государственной безопасности Безбородова, имевшего на мой счёт свои вполне разумные виды, с которыми, выслушав его, согласился. Поэтому для подтверждения моих слов следует связаться с Тимофеем Петровичем. На этом мой допрос закончился.
Спустя несколько дней я снова был вызван к следователю. Он меня буквально огорошил, заявив, что комиссар Безбородов погиб ещё в начале войны во время отступления. Как пропал и архив, который комиссар должен был вывезти из города. А значит никто подтвердить мои слова не сможет. Никаких документов, касающихся меня, не найдено.
Выходила совсем неприглядная картина. Мои сношения с немцами, дружеские связи с офицерами не могли теперь рассматриваться иначе как открытая симпатия оккупантам со всеми вытекающими последствиями.
– В вашем деле, Фридрих Карлович, есть показания полицая Ракитского, в них он утверждает, что вы были «на короткой ноге» со многими высокопоставленными сотрудниками СД, пользовались их расположением в своих личных интересах. Тоже самое подтверждают и другие свидетели.
Я сидел без единой мысли в голове, уставившись в край стола. Впереди маячила пропасть, бездонная, чёрная.
– Подумайте, может быть вам может кто-то помочь? – спросил следователь, посмотрев на меня.
– Нет, наше общение проходило с глазу на глаз, без свидетелей – ответил я.