Обещаю, сразу, как только все закончится, я напишу тебе еще одно письмо. Я дам тебе знать, как все сложилось. И вот еще, я подумал: если меня пристрелят, тебе Денни напишет. Я его попрошу. Потому что я хочу, чтобы ты знал, что со мной случилось. И я попрошу, тебе передадут мои жетоны. Может, ты их выбросишь, может, повесишь в комнате. Только в земле они мне будут ни к чему.
Пару дней назад было стремно. Меня даже нехило трясло вечерами, признаюсь честно. Сейчас – ничего. Не знаю, почему так. Скорее бы все закончилось, вот и все. Я просто устал ждать.
Ну что, дружище, я закругляюсь. Приятно было тебя узнать, я рад назвать тебя своим другом. Передавай маме привет. Скажи ей, у вас клевая семья. Я бы хотел когда-нибудь посидеть с вами на заднем дворе за барбекю. Не меняй решения по поводу журналистики, не обижай Бет и ухаживай за мамой. И вспоминай обо мне, ладно?
Твой друг,
Марк»
***
Мы и правда нашли машину с останками мужчины за рулем спустя пару миль. Скорее всего, отец вывез семью из города, а когда машина заглохла, заставил их уходить, а сам остался ждать свою смерть. Было трудно разглядеть его лицо: оно обгорело под палящим солнцем, а труп давно закоченел и начал разлагаться. Тем не менее, мне почему-то казалось, что мужчина был довольно молод, ему наверняка не было и сорока. Конечно же, он был такой же смуглый, как и мать с ребенком – это было видно по рукам, которые намертво вцепились в руль. Глядя на него, я вспомнил шоссе смерти, которое мы прошли. Там люди точно так же сидели внутри автомобилей, вцепившись в руль своей мертвой хваткой, но они даже не подозревали о том, что их ждет, а этот человек сознательно пошел на верную смерть. Я покачал головой, а Дон осторожно похлопал труп по плечу.
– Да, все же ты их не спас, – глухо сказал он, и я уловил в его голосе глубокую печаль.
– А ты, Дон? Ты бы так поступил ради своей сестры? – вдруг спросил я.
Он не задумывался над ответом:
– Конечно, да. Любой бы так поступил ради своей семьи, разве нет? Семья везде значит одно и то же, хоть они и молятся верблюдам, а мы Господу нашему. Но это не значит, что они по-другому любят или чувствуют, вот что я тебе скажу.
– А как же многоженство? – неожиданно влез Винни, – Я слышал, у них есть гаремы или типа того.
– Сомневаюсь, чтобы у этого бедняги был гарем, – так же глухо отозвался Дон. – Наверняка гаремы есть только у богатых, королей или всяких министров. А этот парень? Что ему было терять, кроме своей семьи?
Дон оглядел нас, неожиданно затихших, сплюнул в песок и сказал:
– Вот и я о том же. Дерьмо все это. Первосортное дерьмо.