Он отвернулся и зашагал вперед; подождав пару секунд, мы молча последовали за ним.
Мужчину мы хоронить не стали – мы и так потеряли много времени на то, чтобы воздать последние почести ребенку и матери. Денни шагал впереди, и с каждым шагом будто все больше уходил в себя. Да и у всех парней настроение было ни к черту – мы все ближе подходили к Кувейту.
23 февраля навсегда останется в моей памяти, как день, когда я чуть не сошел с ума, когда я подумал, что потерял все, что у меня было, и когда ощутил вкус войны на губах, перепутав его с собственной кровью.
Мы были почти на подходе к Кувейту и двигались в составе отряда, который возглавлял Митчелл. Местность была безлюдной, и мы уже несколько дней не замечали вокруг никаких признаков жизни. Признаться, мне даже хотелось быстрее окунуться в военные действия – я хотел почувствовать себя живым человеком, а не тупым роботом, который проходит милю за милей, передвигая ноги по команде.
Все эти мысли варились у меня в голове, будто мой мозг наполнился вязкой кашей, когда неожиданно воздух взорвался выстрелами.
Мы моментально остановились. По закону, мы были обязаны проверить источник звука, потому что там могло быть что угодно, от иракского снайпера до парочки «Шквалов», которые только и ждали появления Морской Пехоты. Денни потер глаза и отошел в сторону, обсуждая что-то с командиром. «А ведь нормально шли, и на тебе, какая-то херня», донеслось до меня сбоку ворчание Джеба. Я и сам был не рад этой остановке. На войне все должно идти четко по плану: здесь точка сражения, тут засел противник. А любые внеплановые события типа этого могут оказаться чем угодно. Громкий звук может оказаться пердежом патруля, который возвращается назад в лагерь, а может оказаться выстрелом, которым этому же патрулю остановили сердце. Будь готов ко всему, особенно к тому, что с тобой может случиться что угодно – и тогда, может быть, ты вернешься домой целым и почти невредимым.
Пока я думал обо всем этом, Денни вернулся к нам и объявил, что наша группа послана на разведку. Еще он велел нам приготовиться к бою. «Лучше мы будем готовы к сражению, чем словим пулю», сказал он.
В такие минуты я им любовался. Последний месяц он был сам не свой – понурый, все вертел в руках фотографию жены, устало тер глаза и часто огрызался. Даже со мной он уже не разговаривал подолгу, как мы обычно делали. Наши долгие беседы помогали нам коротать время, давали почувствовать себя живыми и дарили ложное ощущение, будто наши жизни в самом деле наполнены смыслом, что есть что-то важное, что стоит обсудить. Это было приятно – чувствовать, что ты чего-то стоишь.