Подойдя к дому, он резко остановился. Взгляд его был устремлен на выделанную декоративным камнем клумбу, в которой насыщенно зеленые, требующие жизни крепкие ростки цветов уверенно росли и подымались вверх, навстречу солнцу и скорому лету. Андрей поморщился, весь полный недовольства и легкого разочарования по большей степени собой, и чем-то еще, и вдруг точно проснулся. Он поднял голову вверх и заулыбался. Солнце, весна, на горизонте такое близкое и сладкое лето… Оставалось только успешно сдать экзамены. Но за них он совершенно не переживал. Андрей знал, что все знает, и спокойно жил с сей уверенностью. Но сию секунду он ни о чем не думал вообще. Ему вдруг стало очень хорошо. Всю тренировку, до нее и после он был не весел, если не сказать, что мрачен, на что явных или даже самых несущественных, малых причин не было. Все у него было хорошо и спокойно, очень спокойно. Может быть именно потому он последнее время и бывал хмурым и чем-то недовольным.
Хлопнула дверь квартиры на втором этаже, и послышалось бормотание маленького ребенка. Андрей недовольно хмыкнул. На улицу доносились эхом шаги по лестнице, а молодой женский голос, кажется, заполнил каждый уголок подъезд. Андрей пожелал бы еще несколько минут постоять в одиночестве, но она ему помешала. Она – это молодая мамочка Лиля – что снимала квартиру на втором этаже в доме, где жили Бушуевы вот уже несколько лет, последнее время с неприязнью и искренней антипатией стала восприниматься Андреем, до сели совершенно к ней равнодушного. При беспристрастном взгляде третьего лица, кем бы оно не было, могло показаться, что Лиле доставляет злорадное удовольствие видеть, как Андрей при каждой их встрече теряет радостное или просто довольное, спокойное выражение лица и начинает негодовать мелким раздражением. Андрей же, как не представлял себе, что внешне он бесстрастен, выдавал себя самыми элементарными чертами. Весь короткий спектр его эмоций был ясно читаем даже самой Лилей. Его веки напрягались, будто он чуть прищуривался, и в глазах загорались искры невидимой вражды, все мышцы на лице выстраивались в сей момент в напряженно-выжидающем выражении и ни тени улыбки не могло пробежаться по его лицу. Лиля замечала его напряжение, неприятными импульсами ощущала искры и невольно старалась поддеть Андрея еще больше.
Выкатив коляску и усадив в нее миловидного мальчика почти двухгодовалого возраста, она выпрямилась, демонстративно подтянула и без того идеально сидевшие джинсы, перебросила резким движением распущенные, ниже плеч, крашенные в какой-то сероватый или же седоватый цвет волосы на правую сторону и наконец-то перевела взгляд на Андрея. Напускная деловитость, выставляемая напоказ самостоятельность, донельзя нелепо смотрелись на ее молодом лице. Что-то глуповатое, но совсем не наивное присутствовало в ее взгляде.