Не успел он отойти, как услышал взволнованный голос.
– Артурчик, ты куда? Ну, не могла я тебе сообщить. Мамка заставила генеральную приборку делать. Вечером бабушка приедет, она у нас такая чистюля. Пошли со мной, я в лесу одно замечательное место знаю, в орешнике. Там бревно на камнях, костёр можно разжечь. У тебя спички есть?
– Откуда? Я это место знаю. Там Игорь Шилкин с Алкой Карпушкиной целовались, я видел.
– Подглядывал? Вот ты какой!
– Случайно вышло. Я уж думал и нас с тобой кто-то выследил, когда мы за гаражом… боялся, что ты поэтому не выходишь.
– Боялся, говоришь? А понравилось? Только честно.
– Не знаю. Вроде… ничего так. А вообще…
– Почему вы, мальчишки, такие трусливые? Драться умеете, а как правду сказать…
– Ну, ты чего, Инка. Скажешь тебе чего-нибудь не то, потом ищи ветра в поле.
– Ветра, значит? Намекаешь, что у меня ветер в голове? А ты белый и пушистый. Ладно, уж, ври теперь дальше. Только никуда мы теперь не идём.
– Пошутил я. Нет, соврал. Честно.
– Честно соврал?
– Не путай меня, а. Без тебя собьюсь. Вот, записку прочитай.
– Давно? Написал, спрашиваю, когда?
– После того как это, ну, сама знаешь.
– Мямля ты, Артурчик. Здесь хоть не соврал? И почему, интересно знать, тебе только кажется? Я, например, точно знаю, что ты меня любишь. По глазам вижу.
– А ты, ты меня любишь?
– Девушек о таком не спрашивают. Это некультурно. Пошли уже в лес, горе моё.
Артур шёл, рассуждая сам с собой: почему она для меня радость, а я, для неё горе?
Это ему было не совсем понятно.
Ведь у них почти одни и те же интересы, если не считать её занятия музыкой, с которой Артур никак не мог подружиться.
Да, Инна более уверена в себе, лучше и точнее выражает мысли, заранее знает, чего ждёт от того или иного события.
Вот и все разности и несуразности.
В остальном они как нитка с иголкой.
Правда, не совсем ясно, кто из них кто. Всегда выходит по-разному.
Кое в чём Артур ей сто очков вперёд может фору дать.
Но ведь это, в принципе, совсем неважно, чтобы как следует научиться целоваться.
Скамейка оказалась свободной. В радиусе ста метров никого не было, он проверил.
Костёр разгорелся быстро.
Найти повод для того, чтобы обняться и сесть, никак не находилось.
Разговаривали стоя. Он даже за руки её взять стеснялся.
Это стало для Артура непреодолимым препятствием и поводом для того, чтобы основательно расстроиться.
Нетерпение и неопределенность хотелось хоть чем-нибудь замаскировать.
Артур начал ломать сухие ветки с ближайшего дерева и непонятно зачем кидать в заросли орешника.