Приходится открывать один глаз, искать ведро, в которое она и справляет малую нужду, звонко барабаня неудержимой утренней струёй по гулкой жести.
Очень эротичная музыка, когда знаешь наверняка, из какого инструмента извлечены божественные звуки. Во всяком случае, я подобное интимное явление нахожу очень возбуждающим. Возможно такое восприятие не вполне нормальное, но что я могу с собой поделать, если всё, что делает моя милая, вызывает неудержимое желание?
Меня моментально посещает ненасытная греховная страсть, лишающая рационального разума, которую, увы, удовлетворить невозможно.
Не то чтобы наложено жесточайшее табу на интимные ласки, даже не график исполнения супружеского долга тому причиной, но тесные интимные контакты теперь происходят исключительно по требованию вынашивающей драгоценный плод супруги.
Как вы понимаете, случается это крайне редко.
Наблюдаю, находясь одновременно в реальности и во власти сладких галлюцинаций, как супруга нехотя подходит к умывальнику, как медленно берёт в руку зубную щётку и тут же застывает безвольно с ней во рту, стоя проваливаясь в сон.
Спит Инна с некоторых пор много и часто.
Иногда приходится ловить её в свободном падении и нести досыпать на кровать.
Прикосновение к желанному, разомлевшему нежному телу, беззащитный соблазнительный вид, чувственный волнующий запах, внезапно залетевшие в голову, набухающие моментально эротические мысли – всё вместе превращает меня в сгусток желания, которое требует немедленной реализации.
Не даст, – снова и снова разочарованно хныкаю я.
Посапывающая на моих руках жена неожиданно вызывает сильнейшую эрекцию, которая вырастает до немыслимых размеров, доводя до экстатических судорог.
Мысленно допускаю гипотетическую возможность (она же так крепко спит) тайно проникнуть в центр блаженства, самую малость, буквально тютельку и тут же понимаю – подобное желание, это недопустимое кощунство. Она же беременна!
Укладываю свою девочку в постель, сижу и вою, как волк ночью в зимнюю стужу от абсолютной несбыточности разыгравшегося совсем некстати вожделения.
Пытаюсь успокаивать себя, приговаривая, подражая испорченной пластинке, – я спокоен, мне хорошо, не очень-то и нужно.
От сорочки жены сочится, обнося голову, нежный возбуждающий аромат, усиленный духмяным теплом, пряным хмельным дурманом от беззащитного спящего тела.
Тяжёлая грудь, изрезанная трепетно притягивающими взор синеватыми малахитовыми прожилками кровеносных сосудов нахально вываливается наружу, маня своей мнимой доступностью и дьявольски выразительными, восхитительно трепетными очертаниями.