…Было много людей. Какое-то официозное и безумно важное литературное мероприятие в двухэтажном дворянском особняке – памятнике городской архитектуры. Притягивали внимание высокие потолки с хрустальными люстрами и встроенными в панели современными светильниками, облицованные мрамором стены и полы, вернисаж модного фотохудожника – высокого элегантного красавца с тщательно выстриженной бородкой, окруженного свитой юных учениц. Почему-то при нем были только последовательницы женского пола: красивые, нежные, талантливые и харизматичные в своей цветущей юности. Фотоработы ангелу не понравились – слишком модно, современно, авангардно. Обнаженные натуры девиц на фоне урбанистических пейзажей, серое низкое небо, бесцветные хризантемы – все это выглядело искусственным, неживым, надуманным.
Переливались блеском подвески люстр, лепнина на потолке отсвечивала замысловатыми тенями – как в те времена, когда ангел служил молодым гренадером при дворе императрицы. Тогда также играли скрипки, вел вторую партию сдержанный альт, виолончель добавляла бархата звучанию квартета. Но это светлое воспоминание не обрадовало: сейчас по мраморному мозаичному полу вышагивали не полные аристократичного достоинства князья и военные с дамами, а перепуганные донельзя поэты, приехавшие на фестиваль. И этот страх – одиночества, убийственного опасения быть непонятыми, неоцененными, высмеянными – сплетался в центре зала в угловатый дрожащий ком, словно там копошились мифические дементоры из параллельной реальности Гарри Потера.
Ангелу было глубоко безразличны и растерянные поэты, пугающиеся друг друга, и члены жюри, и дементоры, которых они притащили за собой. Ему не понравился этот призрачный клубок теней, сквозь который приходилось то и дело пробираться, словно сквозь ватную стену. Да еще какая-нибудь мерзкая тварь норовила прилепиться к широкому кожаному поясу выцветших джинсов своими размытыми членами.
Ангел вошел, как и все, в зал, устроился в красном бархатном кресле. Сзади нарочито громко смеялись и сплетничали две молодые женщины, демонстративно выражая полное равнодушие к происходящему. На сцене юная девушка, настраивая скрипку, трогала нежными пальчиками сливочные клавиши первой октавы дорогого немецкого рояля. По сцене то и дело озабоченно пробегала одна из организаторов действа – крупная блондинка в молочно-зеленых шелках. Ее лицо почти скрывали крупные очки в пластмассовой оправе. Ангел читал в интернете ее стихи, и они его тронули. Будто писала их не деловитая зелено-шелковая дама, нервно раздающая распоряжения, а тонкая, глубоко чувствующая женщина с взорванной и наспех зашитой спешащими, вечно уставшими хирургами-травматологами душой: «Ну, кто там следующий?..»