Парнишка закрутил головой.
– Не вертись, – раздалось изнутри снова. – Это мы, твои лёгкие. Я – правое.
– А я – левое, – другим голосом проговорил кто – то.
Валентин уставился на старика.
– Я уже совсем дышать не могу, – сказало, видимо, правое, так как Валя наклонил ухо вправо.
– Нет, это я не могу, – возразило левое, и юноша наклонился влево, выронив сигарету.
Ребята столпились вокруг друга, не веря услышанному.
– Да у тебя даже пятен нет, – продолжало спорить первое.
– Нет? – сердилось второе. – А это?
– Ха, разве это пятна? – хохотало то, что справа. – Вот это пятна.
– Ну да, а это вот так, рентгеном засветило, – отвечало другое. – Эй, наверху, – раздражённо донеслось из глубины человеческого организма. – Может, вы ещё все дружно выдохните?
Не сговариваясь, пацаны, кругом столпившиеся около Валентина, побросали свои сигареты.
– Старик, – бросился Валя к Аните. – Делай обратку. Я всё понял…
К вечеру того же дня по городу пополз слух, будто Валя – Валентин – чревовещатель и таким странным способом решил бросить курить.
Глава 8
Это ли не счастье?
где на фоне оперных страстей происходит знакомство Ежа и Оксаны
Оксана улыбнулась. Всё в жизни складывалось удачно. Радость, переполнявшая девичье сердце, приобрела фантастические формы.
В зрительный зал изо всех распахнутых дверей стал вливаться сияющий радугой поток. Оксана уже видела подобное, когда, набрав полный таз воды, обнаружила в нём дрожащее спектральное пятно, разгулявшееся от электрического света.
Здесь же “река” была настолько широкой, что красавица поначалу оробела.
В оркестровой яме, не замечая произошедшего, разыгрывались музыканты, готовясь поразить зрителя неожиданной для него премьерой.
Между тем, радуга, собравшись некой туманностью вокруг центральной люстры, вспыхнула, разделившись на множество фигур различной величины: здесь были и светящиеся горошины, и мерцающие шары, удивляющие массивностью, и среднего размера сцепившиеся сферы. Все эти внезапные гости спектакля сперва рассредоточились у потолка, а затем принялись выбирать места. Одни полетели к балкону, другие в партер, оседая в мягкие, бархатом покрытые кресла, словно те предназначались исключительно для них, третьи в бельэтаж.
Несколько искрящихся шаров – бусин вздумали поиграться в хрустальных подвесках громадной люстры, отчего зал наполнился звоном, привлекшим всеобщее внимание.
Из – за кулис высунулась голова в странном уборе и, поглядев наверх, обеспокоено убралась.
– Говорил ведь, не надо менять, – тараторил ведущий артист театра, сперва заслуженный, а недавно ставший народным. Он делил гримёрную со своим коллегой и приятелем – низеньким пухлым Михаилом Алексеевичем, манеры которого отличались приобретённым, поверхностным жеманством. Мужчина внимательнейшим образом вглядывался в свой грим, находя возможным его улучшить.