Оксана с Вадимом не отметили накладок, им было не до того.
– А цвета? – спрашивала девушка.
– Весёлые, – отвечал мужчина, не задумываясь.
– И у меня, – по – детски радуясь, подпрыгнула Оксана. – А время года?
– Теперь моя очередь.
– Хорошо, – автор мишек и лошадок закрыла глаза.
– Любимое время года? – спросил Вадим на ухо.
– Май. Конец мая, – поправилась Оксана. – И лето.
– В точку.
В это время за кулисами появлялись первые сомнения относительно успешности премьеры. Белый флаг ещё не был поднят, но уже готовился к выбросу.
– Как думаешь, – спросил удручённо Лавр Олегович, – они заметили?
“Додон” понял. Коллега имел в виду уровень внимания зрителя.
– Ну, – ответил он. – Если сегодня не выход любителей творчества Пушкина, а я думаю, что нет… Всё – таки решение о премьере явилось неожиданным, тогда возможно всё образуется и казус будет расценён, как удачная находка с потаённым смыслом.
– Каким? – вписалась в разговор Шамаханская царица. – Я, как дура, вертела головой в поисках хоть какого-нибудь приличного ложе. Не на доски же царя укладывать.
– Вот – вот, – подхватила ещё одна жертва сценической “карусели”. – Моей “Старухе” шатёр подвернулся.
– А вот я считаю, что не всё так плохо.
Народ обратил взоры на тихо подошедшего дебютанта. Павел, сумев привлечь к себе внимание, решил блеснуть потаёнными режиссёрскими задатками.
– Представьте, – начал он. – Поле брани, шатёр, а возле него – Старуха. “Дурачина ты!” – говорит она, обращаясь. К кому? Да хоть к кому, – поставил точку в рассуждении Петушок. – Шатёр – гипербола. Зыбок мир, и всякий, кто представляет жизнь эдакой красивой лёгкой тканью – жестоко ошибается. Или второй вариант…
Тут подтянулась остальная часть труппы, включая дублёров, а Павел запальчиво продолжал.
– Шамаханская царица на фоне землянки, в неглиже, – простите Аллочка, – обратился он к актрисе Бурляевой. – Какой в этом подтекст?
– Какой? – переспросил Лавр Олегович, искренне недоумевая.
– А – а, – потряс костюмным крылом Петушок. – Шамаханская царица, как представительница жаркого юга, обречена на мучительную смерть в краях длительной зимы. И что тогда? Теряется смысл её прихода.
Так далеко из актёров никто не заглядывал.
– Хорошенькие гиперболы, – нахмурилась Старуха из “Рыбки”. – Хотела бы я посмотреть, как Вашего Петушка, Павлик, сажают не на мягкое вертящееся сиденьице, а как у Пушкина, на спицу. Наверное, по – другому кричалось бы “Кири – ку – ку”?
Павлик смутился.
– Всё это верно, – Михаил Алексеевич покачал головой, отчего корона, изготовленная под размер головы другого Додона, съехала на бок. – Но что делать с прессой?