– Мне стыдно за себя, Эмерсон. Прости меня за то, что я веду себя как слабая жен… как размазня. Эта ужасная угроза, должно быть, потрясла тебя не меньше, чем меня.
– Не так уж сильно, потому что я ожидал чего-то подобного. – Ему удалось довольно убедительно улыбнуться. – Пибоди, в своё время тебе довелось встречать множество преступников, но ни один из них не был лишён совести в такой степени, как Риччетти. Знаешь, я почти сожалею о нашем старом противнике. По крайней мере, Сети по-своему был человеком чести.
– Он бы никогда не причинил вред ребёнку, – согласилась я. – И мгновенно расправился бы с таким существом, как Риччетти. Эмерсон, ты же не собираешься бросить поиски Рамзеса? Мы не можем доверять Риччетти. Мы даже не можем быть уверены, что мальчик... по-прежнему жив...
– Я думаю, что можем. Риччетти знает, что я и пальцем не пошевельну без доказательств этого исключительно важного вопроса. Однако твоя оценка его характера верна. Он без колебаний убьёт многих из нас, включая Рамзеса, после того, как мы выполним его требования. Мы будем преследовать собственные цели, но придётся действовать с большой осторожностью. Ублюдок искусно загнал нас в угол.
– Тебе не нужно говорить мне это. О, Эмерсон, что нам делать? Признаюсь, что впервые в жизни я чувствую себя немного – ну… выбитой из седла.
– Это положение не продлится долго, – убеждённо возразил Эмерсон. – Что тебе нужно, моя дорогая, это хорошее крепкое виски с содовой. Заглянем в бар «Луксора»?
– Нет, нам лучше вернуться. Иначе другие места себе не найдут. Но, – добавила я, храбро улыбаясь ему, – я приму к сведению твой совет, когда мы будем на «Амелии».
Я удивилась, увидев, как уже поздно. Когда мы отплыли на Западный берег, солнце низко опустилось над западными скалами. Эмерсон некоторое время молча курил, а потом сказал:
– Пока нам придётся делать именно то, что он приказал. Отсутствие кого-либо из нас на раскопках, несомненно, будет отмечено и сообщено одним из его шпионов. Согласна?
– Мы не можем поступить иначе. Но что скажем остальным?
– Всё. В подобном случае можно доверять даже О’Коннеллу – он будет молчать. Но у него может появиться какая-нибудь мысль. Нельзя упускать ни единой возможности.
– Верно. И кто знает, как всё обернётся!
Читатель может задаться вопросом, почему я не посчитала нужным рассказать мужу о своих действиях относительно мисс Мармадьюк. Не потому, что забыла, и не потому, что ожидала упрёка. Я поняла, что следует изменить стратегию. Если Гертруда находится на содержании у Риччетти, то прямой насильственный допрос, который я намеревалась учинить, мог бы рассматриваться, как нарушение его приказов, и последствия оказались бы ужасающими. Мне пришлось бы действовать с предельной тонкостью, изображая абсолютную уверенность в мисс Мармадьюк, притупляя её бдительность, оставаясь начеку, чтобы уловить малейший промах.