.
Помимо Бешана и его научной критики этих записок, любой был бы поражен неточностью описываемых у Пастера подробностей. Например, если мы обратимся к третьей части записок, то обнаружим, что в этих экспериментах Пастер добавлял в раствор золу дрожжей, а также упоминал о добавлении свежих дрожжей. Тем не менее, заглавием к одному из этих экспериментов он делает дезориентирующее описание: «Образование дрожжей в растворе с сахаром, солями аммония и с фосфатами»[49]. Все упоминания на стр. 383 о первоначальном добавлении дрожжей опущены как в этом заглавии, так и в финальном резюме:
«Несмотря на то, что в основном работа велась с очень малыми количествами вещества, все полученные результаты предельно точны и доказывают образование спиртовых и молочных дрожжей, а также соответствующих им специфических ферментаций в среде, которая содержит лишь сахар, соль аммония и минеральные элементы»[50].
В действительности же эта среда, описанная всего за пару страниц до того, включала в себя:
10 граммов сахара.
100 кубических сантиметров воды.
0,100 г тартрата аммония.
Зола 1 грамма пивных дрожжей.
Ничтожное количество свежих дрожжей, размером с булавочную головку[51].
Совершенно очевидно, что даже к 1860 году Пастер еще не мог предложить такой же ясной теории, какая была в наблюдениях эпохального значения, сделанных Бешаном. А теперь давайте посмотрим, как проявлялись личности двух ученых. Бешан не мог не знать, что превосходит Пастера в знаниях, и все же в его лекциях перед студентами мы встречаем лишь уважительные ссылки на соперников. Достаточно вспомнить работу профессора «Лекции о винном брожении», опубликованную в 1863 г., еще до его наглядного объяснения причин этого явления.
Из этой книги мы узнаём о принципиальных взглядах Бешана, которым он всегда тщательно следовал в жизни – об уважении к научным открытиям, которые этого заслуживали.
Идеи могут быть, – говорит он[52], – лишь навеянными или заимствованными, новые же идеи возникают только в процессе работы над первыми и вторыми. Поэтому в поиске истины необходимо воздавать должное идеям предшественников, великих или малоизвестных, ведь каждый из них внес свой посильный вклад в познание истины, и в этом их заслуга. Я не знаю права выше, чем право [интеллектуальной] собственности, поскольку именно в нем заключается наша индивидуальность и часто наш гений, если и вправду эта величайшая прерогатива и эта редкая привилегия есть не что иное, как долготерпение, оплодотворенное Божьей искрой в нас. Такое право необходимо уважать, тем более, что это единственное богатство, единственная собственность, которой мы можем щедро делиться, не становясь беднее. Я хочу сказать, что подобные траты делают нас лишь еще богаче.