– Конечно, моя звездочка. Мы сделаем так, как ты решила.
– Спасибо… – благодарно улыбнулась моя девочка, вытирая рукавом глаза.
Немного успокоившись и собравшись с духом, она по громкой связи позвонила Анфисе Васильевне.
– Алло, – прозвучал из телефона ледяной голос немолодой женщины.
– Алло. Мне дал ваш номер Бахром Исламович… – пролепетала Ширин.
Имя и отчество Бахрома оказались пропускным кодом. Собеседница моей милой сразу смягчилась и, почти вкрадчиво, спросила:
– Вы, должно быть, по поводу работы?..
За три-четыре минуты разговора удалось все утрясти. Можно подъехать на интервью завтра, с девяти утра до семи вечера. От моей девочки требуются только паспорт и действующая виза. Работа официальная. Рук в гипермаркете не хватает, поэтому берут практически всех желающих. После того, как новый сотрудник выдержит неделю испытательного срока – работодатель озаботится продлением визы счастливчика. Мы посмотрели на моем телефоне приложение с картой города и убедились: по адресу, который нам назвала Анфиса Васильевна, действительно находится гипермаркет, т.е. история с Лиственной улицей не должна повториться.
Отложив телефон, Ширин снова опустила голову. Худые плечи моей милой тряслись. Она упала ко мне на грудь и расплакалась. Мне пришло на ум поэтическое сравнение: каждая капелька из агатово-черных глаз красавицы – это прозрачный блестящий алмаз.
– Ну не плачь, моя любимая. Не плачь, – прошептал я на ушко моей девочке, гладя ее волнистые темные косы. – Все будет хорошо. Ты получишь работу.
– Да. Да, – тихо выдохнула Ширин. Но не перестала лить горячие слезы.
Мне казалось: я понимаю, отчего моя милая плачет. Она настояла: надо воспользоваться даже призрачной возможностью и попытаться устроиться работницей в гипермаркет. Но сама – не очень-то верит в удачу. Как сказала моя девочка: это игра в рулетку. Шанс сорвать джекпот – один из миллиона.
Воспалившееся воображение подсунуло мне пугающий образ. Мы точно безногий инвалид в мрачных катакомбах. Он из последних сил ползает по замшелым сырым ходам, в надежде выбраться к солнцу и воздуху. Беднягу мучает жажда. И он с самозабвением лакает, как зверь, гнилую воду из растекающихся по каменному полу холодных луж. От голода – пустой желудок приклеивается к позвоночнику. Но в подземном лабиринте, конечно, не найти ни крошки, чтобы подкрепить свои силы. Как бы самому не стать обедом для крыс, которые шебаршат в темноте, задевая тебя лысыми хвостами.
Но вот безногий замечает в конце длинного тоннеля тусклый свет. Из груди страдальца вырывается вздох облегчения. Сверх предела напрягая тело и волю, несчастный калека ползет на бледные лучи. Но безногий не знает: льется ли свет с чистого зеленого луга, на который выводят катакомбы, или это мерцает фонарь, вывешенный, как в насмешку, в глухом тупике.