– Лиам, ты вообще представляешь себе что… – он осекся и задорно улыбнулся оглянувшемуся воспитателю. Как только тот отвернулся, улыбка тут же исчезла и он гневно продолжил: – Что меня после этого ждёт, если заметят?
– Пожалуйста, друг, я не хочу в лазарет, – прошептал я одними губами. В любой момент один из воспитателей, а то и несколько могли вернуться. Если они увидят, что я не могу выпить нектар, даже если меня заставить, то точно отправят в лазарет. На самом деле, никто из нас никогда особо не болел, и воспитатели не упускали случая лишний раз напомнить, что это только благодаря ежедневному приему нектара. Как будто нам плакатов в столовой было мало. Но случалось что иногда туда забирали некоторых особо активных детей с каким-нибудь вывихом или порезом и когда они возвращались, то вели себя иначе, будто из них высосали всю энергию и все что они могли – это тихо сидеть поодаль от остальных и монотонно что-то собирать.
Дин перевел взгляд на воспитателей за моей спиной. Его гнев сменился волнением и лицо все еще бледное, теперь пошло красными пятнами:
– Подвинься ближе к столу и поменяй свою колбу местами с моей, – быстро и твердо прошептал мне.
Прошло несколько дней, и все это время Дин продолжал мне помогать. Меня все так же подташнивало от запахов, я не мог пить нектар и с трудом, но ел, чтобы не вызывать подозрений. Я стал плохо спать – во снах мне являлась та дверь, возле которой я ударился головой, она отъезжала в сторону с влажным звуком гидравлики и меня заливал яркий белый свет, бивший из дверного проема. В другой раз я входил в нее и тогда оказывался в каких-то расплывчатых, но странно знакомых коридорах, которых я никогда в жизни не видел, шел по ним в компании каких-то высоких людей, которых казалось хорошо знал, но вспомнить не мог, а коридоры все не кончались, перетекая из одного в другой. Меня стало преследовать гнетущее чувство от неясных вопросов, рождающихся где-то на грани сознания. Я стал больше наблюдать. Стал замечать как Дин и остальные каждый раз после обеда становились расслабленными, будто слегка отупевшими. И как каждый день поразительно похож на предыдущий. Мне стало казаться что все мы – я, Дин, вот тот мальчик, машинку которого я превратил в лепешку, и все остальные, – мы все как те мушки, застывшие в кусках янтаря, которых показывали нам в одном из фильмов, только нашим янтарем был Нектар. С каждым днем мы застываем все больше, ничего не подозревающие и не властные над тем что с нами происходит.
Я перестал гоняться наперегонки с Дином и стал все больше погружаться в свои размышления в уголке для чтения. Думал о своих странных снах, об этой невзрачной двери для персонала, застрявшей занозой в моей голове, о смутном ощущении тревоги, которое стало теперь почти привычным. Я часами мог делать вид, что читаю книгу, периодически перелистывая страницы. Дин, устав наблюдать меня в новом образе, уходил играть с другими, но иногда возвращался и ненадолго отвлекал меня от размышлений болтая о чем-то своём.