Девушка молча слушала, как и подобает воображаемому собеседнику. У меня немного першило в горле.
– Раньше на это были способны единицы, – продолжал я, – Редкий человек мог соорудить для себя такую защиту. Это даже считалось отклонением от нормы, душевным недугом. А затем появился Лектор, превратил болезнь в лекарство и поделился им со всеми нами. Но, как и любое лекарство, «перезагрузка» имеет свой побочный эффект. Начиная жизнь с чистого листа, ты перечёркиваешь ещё и всё то, что приносило тебе радость, делало тебя счастливым. Именно поэтому я оттягиваю свои «перезагрузки» насколько это возможно и прибегаю к ним только в случае крайней необходимости. Когда сил жить дальше уже не остаётся. Но при всём этом не могу найти себе оправдание, когда в преддверии очередного и в то же время первого ритуала снова отрекаюсь от своей памяти, от птиц на старой станции. Будто снова и снова неловким движением отгоняю их от хлебных крошек, как это случилось в детстве. Мне кажется, если я вернусь туда, то птицы уже не возьмут корм из моих рук. Даже не обратят внимания на моё присутствие, словно я не человек, а какая-то ветошь. И это будет справедливо. Поэтому я никогда туда не вернусь. Пусть эти птицы останутся лишь для тех, кто не отречётся от них. Пусть они останутся там для детей.
Пешеходная улица оборвалась на двухполосной дороге и разошлась тротуарами по обе стороны от меня. Я свернул налево и потерял из вида свою собеседницу.
Как-то незаметно стемнело и снова пошёл снег. Мягкие хлопья медленно застилали спальный район и кружились в свете уличных фонарей, точно в город незаметно прокрался декабрь. От этого вида внутри меня начала расползаться какая-то невероятная тяжесть. Возникло ощущение, будто я сделал неверный ход в шахматной партии и сейчас лишь оттягиваю время до неизбежного поражения. Хотелось поскорее добраться до своей квартиры, упасть в кровать и пролежать там до мая, а может, и всю оставшуюся жизнь.
Нужно как-то перебороть себя, заставить уставшее тело выполнять простые действия: дойти до дома, войти в лифт и подняться на свой этаж, открыть дверь квартиры, разуться, смотать шарф, снять пальто, принять душ, затолкать в себя ужин, увидеть, как камеры подмигивают мне зелёным из углов комнат. Одно за другим, не торопясь и не нарушая последовательность. Это всегда помогает. Нельзя спотыкаться на ровном месте.
Я шёл и всё не мог понять – когда я успел проиграть, откуда взялась эта тяжесть, ведь день прошёл хорошо, без ошибок и неудач.
Подходя к дому, я заметил рядом со входом припаркованный микроавтобус цвета зелёной патины, на боку которого белым шрифтом была выведена цифра двадцать – номер полицейского подразделения, которое обеспечивало правопорядок в нашем спальном районе. Это внушительное и, даже несмотря на сглаживающую его форму шапку снега, угловатое авто навевало тревожное чувство. Его появление никогда не предвещало ничего хорошего.