– Что же, пока у нас есть время.
Задумавшись на мгновение, человек почему-то повторил, как будто вычисляя это самое время:
– Да, время ещё есть. К тому же, вполне возможно, тебе не потребуется никому сообщать.
– Почему? – спросил я.
Человек не ответил, вновь сосредоточившись на картине.
Мне она казалась уже полностью завершённой, но каждый новый штрих, ложившийся точно туда, куда было нужно художнику, удивительным образом обновлял её, привносил законченность отдельным элементам, а вместе с ними и всему пейзажу.
Солнце успело проделать не малый путь по небосклону, когда художник наконец остановился.
– Вот, кажется и всё.
Я всмотрелся. Картина была… нет, не безупречной или идеальной, какими словами мы привыкли хвалить художников у себя, но она, как будто дышала. Была такой же живой, как и окружающий нас лес.
– Всё дело в порах, – ответил человек на вопрос, какой я не задавал.
– В каких порах?
– Да, ведь кожа не гладкая, как стекло, даже у младенца: она фактурная, имеет множество шероховатостей, микроскопических ранок и буквально вся испещрена порами. Эти то поры и решают всё.
– Ты их и рисовал?
Привычная тишина стала мне ответом. Художник смотрел прямо на свою картину, а затем закрыл глаза:
– Да, всё. Всё. Больше не получится ничего добавить, чтобы не испортить.
– Почему ты закрыл глаза? – спросил я удивлённо и немного раздражённо уже ожидая, что и этот мой вопрос будет проигнорирован. Человек имел привычку отвечать на те вопросы, что не задавались, по крайней мере вслух и молчать на те, какие я задавал.
– Ах, это. Это потому, что мы, человеческие существа, очень неохотно меняем свои привычки. Конечно я мог не закрывать, но когда закрыл – это послужило для моего сердца сигналом. Оно увидело, и я вместе с ним, всю картину целиком. Что же, она вполне неплоха.
Не уверен, что я всё понял из объяснений человека.
– Ты не против того, как твой корабль получился на холсте? – с волнением творца, представившем на суд свою работу, обратился человек ко мне.
Мой Глазастик казался уснувшим под одеялом из мха. Почему-то мне показалось, что он был таким всегда.
– Нет, нет. Мне нравится.
Я решил задать вопрос, мучающий меня ещё с прошлого дня:
– Как ты оказался здесь? Ведь поблизости нет ваших селений.
Человек развёл руками:
– Пришёл, – ответил он и извиняющая улыбка коснулась его уст, как будто прося прощение за то, что ответ был именно таким.
– Ведь ты слепой.
– Ты слишком акцентируешь на этом внимание, – как мне показалось в словах промелькнула досада, – хотя разведчику это простительно. Я не могу видеть, но я не мёртв. Остальные чувства восполняют утрату.