– Это наша память, – подтвердил выводы Глазастика и мои человек, – тут всё самое лучшее, что мы изобрели и сумели сохранить от самих же себя.
Так мы шли довольно долго. По моим прикидкам мы уже были глубоко под землёй. Коридор же всё углублялся, не меняя наклона. Окружение постепенно стало меняться, на что я не сразу обратил внимание. Начиналось всё с изумительных творений человеческих рук, ярко освещённых белым светом, теперь всё чаще стали попадаться предметы неуловимо отличающиеся от остальных каким-то внутренним содержанием, а свет стал приглушённым, жёлтым.
Сначала это нашло отражение в картинах, скульптурах – они утратили изящество духовных исследований, стали яркими, броскими, аляповатыми, кичливыми. В них появились те качества, в которые рядится посредственность, не задающая вопросы, но самоуверенно знающая все ответы.
Таких вещей становилось всё больше, пока, последнее произведение настоящего человеческого искусства не осталось позади. Мы остались в окружении ряженного псевдоискусства. А затем появилось:
– Оружие. Тоже наше изобретение.
То были секиры, мечи, щиты, арбалеты, какие-то непонятные машины, потом пошло более совершенно оружие: огнестрельное, а затем и силовое, лазерное, энергетическое. Последние образцы не сильно отличались по своему действию от тех, что изобрели мы. Это вызвало сильнейшее волнение во мне.
Я воскликнул, когда увидел артиллерийскую пушку стреляющую энергетическими зарядами. Я точно знал, что это она. Оказалось, что человечество выстроило очень высокотехнологичную военную цивилизацию. Вряд ли сильно уступающую нам.
Вскоре меня уже окружало только оружие и ничего больше. Вместо картин висели голографические экраны изображающие какие-то огромные металлические машины, вне всякого сомнения изобретённые для всё более и более эффективного ведения войн. Какие-то из них были на гусеничном ходу, какие-то на колёсах, какие-то ливитировали над землёй, а какие-то были предназначены для достижения военного преимущества уже в ближнем космосе. Последним экземпляром, перед ещё одними дверьми оказалась военная космическая станция.
– Это всё тоже мы, – горько сказал старик, – куда бы мы не направились, всё делили на зоны интересов, неизбежно превращаемые в зоны военных конфликтов. Даже космос. Хотя, казалось бы – он бесконечно огромен, но нет. Появились частные интересы. Их, вопреки договорённостям общедоступности космоса, найдя какие-то лазейки, существующие только в правовом поле, но не в разуме, не в совести, поддержало одно государство, следом кинулись остальные и началась последняя война. Жадность наша простиралась дальше видимого космоса. Так было всегда.