– Не нужно. Дайте работу.
– Но почему вы никак не хотите выбрать что-то… полегче для вашего организма.
– Мне не нужно полегче, я же говорю.
Служащий глянул ему прямо в глаза.
– У вас случилось что-то?
Тот не отвечал.
– Можете мне рассказать, я всего лишь работник в этой канцелярии. Кому я все ваши истории передам?
Упорное молчание. Он выждал минуту.
– Ладно, не говорите. Что ж…
Он начал листать бумаги, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше. Отправлять его в шахту было бы билетом на плаху. Чиновник поднял голову.
– Хорошо, я выпишу вам форму. Это у нас первая, да? – но старик молчал, не выражая эмоций. – Так-с…
Чиновник достал бумагу и начал что-то писать, бегло заполняя строчки.
– Я написал вам шахту недалеко от города, пойдет? Возьмите, – он протянул форму.
Старик сначала растерянно глядел на него и бумажку, не веря такой быстрой победе. С таким же не выражающим ничего лицом он поднялся и забрал форму.
– Будьте здоровы, – сказал служащий на прощание.
Проситель замер у двери.
– Вы что же написали? – он опустошенно глянул на работника, а тот понял, что совершил промах.
– Работу на шахте, охранником, – бездумно буркнул он, хотя говорить ничего не надо было – он осознавал это и уже желал отрезать себе язык.
Старик уткнулся головой в дверь и застыл. Его руки повисли по бокам, из правой вылетела злосчастная бумажка.
Служащий стоял около стола в замешательстве. Он кроткой поступью обошел стол и стал в середине комнаты, чуть сбоку, чтобы видеть реакцию мужчины. А тот закрыл глаза. Казалось, он сейчас повалится на спину.
– Я ведь пришел за работой на шахте, внизу, – он проговорил, приоткрыв рот и едва шевеля губами.
– Я ошибся… но не мог ведь я поступить иначе.
– Вы могли поступить честно, но не пожелали…
Голос осекся, пронзительно, словно кто-то резанул металлом по металлу. Слеза упала с его щеки на ковер. Наверно, он хотел уйти, убежать – но не мог. Они стояли – минуту, две, три… Старик нашел в себе силы, выпрямился, тихо открыл дверь и вышел. Чиновник не двигался, а только проводил его взором. Ему хотелось побежать за ним, развернуть, выдать ему нужную форму. Быть может, он передумает сам, быть может, пойдет туда и проработает дольше трех дней, трех недель, трех месяцев? Теперь это неизвестно. И неважно. Выходить из кабинета было нельзя, еще столько просителей. Он надеялся, что эта ошибка не станет роковой…
Но старик вернулся к себе в квартиру и повесился.
Снова опустошение в груди, точно что-то грызет все внутренности, как паразит – медленно и доставляя максимум мучений. «Сколько можно-то уже? Ничего, осталось всего несколько часов, потерпи», – успокаивал себя чиновник.