Адель прошла к окну, закрывая шторы. Комната погрузилась в полумрак. Однако девушка хорошо научилась ориентироваться в нем.
– Ложись, котенок. – Мягко проговорила она, наблюдая за скованными движениями парня.
Денис послушно лег, положив свою голову на подушку. Адель подняла с надувного матраса плед, тяжело вздыхая. Неспешно она накрыла им парнишку.
– Спасибо тебе. – Тихо прошептал Денис, стискивая плед в руках.
Также аккуратно и неспешно девушка начала разматывать самодельную повязку. Под слоями марли виднелись болезненного вида глаза. Правому повезло меньше. Левый сразу открылся, однако долго так и не продержался. Дернувшись, Денис потянулся к глазу, но Адель мягко стукнула его по рукам.
– Зачем ты пытаешься их открыть? Держи закрытыми. – Грозно закончила девушка, она открыла уже знакомую баночку с перекисью водорода. – Сейчас будет неприятно. – Тихо проговорила она, набирая ватой немного жидкости.
Денис молчал на протяжении всей процедуры. Адель смотрела на его выражение лица, на чуть приоткрытый левый глаз.
– У тебя красивый цвет глаз. – Проговорила она, когда все манипуляции были доделаны.
Блондин медленно повернул голову в ее сторону. – Самый обычный цвет глаз. – Ухмыляясь, проговорил он, а после неожиданно спросил. – А каким цветом твои глаза?
Адель повернула голову, устремляя свой взор в небольшое зеркало. – Серо-голубые, наверное…Когда я плачу, они становятся синими. Такими были глаза у моей матери.
Денис ухмыльнулся. – У тебя теплые чувства к родителям, Адель?
– Честно говоря, не уверена, что питаю к ним какие-либо чувства. Я не знала свою мать. А мой отец не ведал о моем существовании. – Она улыбнулась, понимая всю иронию ситуации.
– Твой отец оказался в итоге редкостным подонком?
Адель замотала головой, а потом стушевалась, понимая, что Денис не увидел ее жеста.
– Плохим человеком его назвать трудно, но он не был идеальным, как и мы все.
Она еще помолчала, после чего продолжила. – Он научил меня быть храброй, самостоятельной. Научил меня помогать людям, вылечивать раны.
– Твой отец был врачом? – Ошеломленно проговорил Денис.
– Да… какое-то время.
– Мои родители были юристами. Все в их жизни состояло из правил. – Мрачно проговорил Денис, проводя по пледу пальцами. – Пока они были вместе, то топили друг друга в идеалах. А потом осознали, что у них был самый неудачный брак с самым неидеальным сыном.
– Звучит грустно.
– Нет. Звучит нормально. И то, что я не приспособлен к жизни…это не их вина. Я просто бежал от правил и от жизни, которая могла прогнозироваться на годы вперед. Моя пропорция уязвимости почему-то показалась мне подвластной. Теперь я понимаю, почему мать так срывалась на мне, когда я нарушал привычный ход вещей. Потому что она чувствовала в этом уязвимость и опасность для себя. Меня опьяняла свобода, а ее пугала. И эти крики и срывы были ничем иным как действие на раздражитель.