* * *
Всю дорогу мы ехали молча. Я сидел на заднем сидении такси и был настолько поглощён своим состоянием, полной прострацией от происходящего, что не сразу смог как следует рассмотреть своего водителя. Невысокий мужчина средних лет в стандартной для таксиста чёрной кепочке с небольшим козырьком, над которым виднелась такая же светоотражающая полоска белого цвета, как на боку автомобиля. Из-под головного убора во все стороны выбивались всклокоченные вьющиеся волосы, уже серьёзно охваченные сединой. Он сидел тихо, смирно, ровно дышал и смотрел только на дорогу, лишь изредка переключая скорость. Иногда свет от мелькающих перед нами фонарей проникал в салон, отражался от полоски над козырьком водителя, отскакивал и, попав на зеркало заднего вида, игриво заглядывал в мои глаза. Я щурился от внезапных вспышек, бросал взгляд навстречу прыгающим на меня, надоедливым солнечным зайчикам и иногда ловил на себе испуганный взор таксиста, быстро отводившего глаза в сторону. Тогда я снова отворачивался к боковому окну, где за водопадами жестокого дождя мелькали серые коробки домов и пустынных улиц. Именно сейчас мне стало по-настоящему грустно и одиноко. Только здесь, в гуще бурной людской жизни, феерии ночных красок и в каскаде цветных огней, можно в полной мере ощутить одиночество. Я давно отдалился от людей и избрал этот путь, в тот самый момент, когда решил стать Стражем.
За окном показались неясные очертания шоссе к центральной части города, а вдалеке светились расплывчатые пятна разноцветных огней. Вскоре мы промчались мимо знакомого места, где совсем недавно каждый день нёс свою службу Наблюдатель Павел. Он скромно стоял на своём посту у обочины дороги, впитывал потоки ливня ради призрачного шанса последовать за мной по этой дороге лишений и одиночества, но зато с яркой мечтой в своём сердце, что когда-то зажглась и во мне. Я позволил себе небольшую улыбку, когда вспомнил свой недавний поступок, ведь я помог его мечте осуществиться, по крайней мере, я дал ему шанс её обрести. Всё дальнейшее зависело только от его собственного рвения. Я представил на мгновение, с каким восхищением этот юноша выслушивает лекции Наставника, как горят его глаза и пылает наивное сердце, как дрожит рука под тяжестью пистолета и своего первого опыта. Можно ли удержать мечту, хоть раз прикоснувшись к ней? Я задрал рукав куртки, рассмотрел полосы на своём запястье и провёл по ним большим пальцем. Некоторые мечты должны оставаться мечтами, иначе они рассыпаются в пыль при малейшем прикосновении, оставляя за собой только пустоту. Большинство из них – призрачные миражи нашей жизни, и при попытке их схватить оборачиваются сухим песком и осыпаются с ладони, опадая к нашим ногам. Дальше лишь новый мираж и новое отчаяние. Но сейчас меня полностью поглотили мысли о школе Стражей, о счастливом лице Павла, и только это смогло затронуть что-то в моей душе, заставило дрожать заржавевшие струны и не дало пасть духом. Иногда чужие мечты становятся нашими, чужое счастье – нашими целями и только улыбки других приносят радость, даже когда сам на грани полного отчаяния. С этими мыслями я закрыл глаза и с грустной улыбкой на губах прислонился лбом к холодному стеклу боковой двери, и под шуршащие порывы грозового ливня провалился во тьму. Это был тяжёлый вечер…