Он бы не подставил её, если бы мог, но сделал это по двум причинам. Первая причина крылась в его страхе сорвать всё дело. Когда начальник комитета безопасности появился в его офисе, что само по себе говорило о серьёзности момента, и спросил про глушилки в квартире, у Генри ёкнуло сердце. Тот разговор он потом долго анализировал и пришёл к мнению, что Стив, словно ненасытная акула, не будет довольствоваться малой рыбкой – Ольгой, но какое-то время будет сыт. И за это время Генри надо успеть всё подготовить.
Стив явно уже давно копал под Генри, понимая, что поведение нового начальника комитета коммунальных хозяйств не очень соответствует поведению обычного карьериста. Он наверняка знал, что у Генри и Ольги была связь, и хотел поставить наблюдаемого в сложную ситуацию.
– Ты вынудишь её во всем сознаться, – сказал он.
– Как?
– Просто слушай, – ухмыльнулся тогда Стив, – она давно тебя обрабатывает. Так что это всего лишь вопрос времени. Мы следим за каждым её шагом, так что просто пусть проговорит.
И Генри согласился. Он очень хотел плюнуть в лицо Стиву, а лучше врезать по наглой, самодовольной роже. Но он не стал. В какой-то момент и он сам подумал, что это хорошее решение. Этот момент наступил, когда Ольга рассказала ему про свой план. Этот самый план и был второй причиной. Она всего лишь хотела убрать элиту, но оставить сам Мегаполис. Государство-монстр, который уничтожил когда-то его, Генри, мир. Как он мог согласиться с этим? Никак. Никаких привилегий, никаких условий и отступлений. Мир за мир.
– Восточная станция?
– Работаем.
– Сколько вам ещё нужно времени?
– Не больше двух часов.
– Сообщите, когда закончите. Отбой.
И всё же в ситуации с Ольгой было что-то такое, что не давало Генри покоя. Нет, он не боялся её смерти, он и к собственной довольно легко относился, но была одна вещь, которая его задевала. Последние годы он жил этим, когда ел, спал, когда ходил на работу, он отдавал себе отчёт, что в его мести нет ни капли смысла – все зачинщики той войны уже умерли, но справедливость требовала продолжать. Именно справедливость стала тем кислородом, который заставлял Генри дышать. А разве арест и, конечно, будущая казнь Ольги могли считаться справедливыми? Ни в коей мере.
С другой стороны, а смерть невинных людей, просто проживающих в Мегаполисе и не имеющих отношения ни к элите, ни к той войне, может считаться справедливой? Генри уже не раз задавал себе этот вопрос, и ответ всегда был один – может. Эти люди, какими бы они хорошими и порядочными не были, эти люди, пришедшие сюда добровольно или появившиеся здесь на свет, и являлись тем самым ненавистным миром. Как клетки организма не отвечают за поведение человека, но являются его частью, так и население государства просто является его плотью, а значит, отвечает за него. Да и потом, за эти сорок лет Генри много узнал про людей. Не имея тяги к другим развлечениям, он решил посвятить своё время тому, чтобы разобраться в себе, в людях, в человеческой природе. Он давно уже понял, что с миром что-то не так, но пока тот не накинулся на него, как бешеная собака, он старался об этом не думать. Теперь же у него появилось много времени.