Вал сфокусировался на ней всего лишь на долю секунды, всего лишь на краткий миг, но его хватило, чтобы Глеб успел проследить за его взглядом…
Всё произошло настолько быстро, что Юля даже не успела ничего сообразить. Это потом она обвинит себя в бездумности и отсутствии мозгов, но в тот момент Глеб будто сорвался с цепи. Рванул к Валу, замахнувшись для удара, и она невольно подалась следом, продолжая удерживать крепкие плечи.
А дальше… дальше была обжигающая боль, пронзившая нижнюю часть лица, хлынувшие откуда не возьмись слёзы и железистый, такой противный привкус крови от разбитой об острый локоть губы.
— И как ты с таким лицом пойдёшь на работу? — начала свою отповедь мать, как только они оказались вдвоем. — Людям что скажешь?
Юля знала, что это лишь прелюдия, некое вступление перед куда более серьёзным разговором. Нет, чтобы уйти спать, оставив её в покое, сердобольное материнское сердце решило добить её выдержку основательно. Но раз оно такое всесильное и всемогущее, может, додумается, наконец-то, подарить ей несколько минут спокойствия? Скоро Глеб придет, ей бы успеть настроится, унять сотрясающий всё тело озноб, так нет же, ей приходится не себя успокаивать, а мать, словно это ей засадили локтем по нижней губе.
Устало вздохнула, отправив на тарелку растаявший кусочек льда, и принялась раздеваться, тем самым намекая, что собирается на заслуженный отдых.
— Это всего лишь губа, мам. Не перелом и уж тем более не синяк. На работу мне в понедельник, так что всё заживет до того времени.
— Ты себя в зеркало видела? — не согласилась с её настроем Софья Ивановна.
— Видела. Ничего страшного. Небольшая припухлость, вполне сойдет за удар при падении.
— Небольшая?!! Ты шутишь? — возмутилась родительница. — Это ещё чудо, что зубы целы.
Юля молча переоделась в прихваченную из дому ночную рубашку, пряча за торопливыми движениями дрожание рук. Так и быть, она всё понимает, мама растревожилась, испугалась. Она тоже мать и полностью разделяла её чувства, но блин, сколько можно? Ну что изменится от её мозгоклюйства? Или она сама не понимает, что при виде её разбитой губы первое, что придет людям на ум, будет отнюдь не падение или случайный удар об дверь? Всё она понимала, только толку-то? Сейчас важно замять сей инцидент и как можно быстрее забыть о нем.
Всего лишь три дня… три дня они знакомы с Дударевым, а она уже чувствует себя на грани истерики. Ещё держится, слава Богу, но уже на пределе. Необъяснимое состояние, когда хочется всё бросить и убежать на край света и в то же время… будто сомнамбула, плюнуть на всех и пойти на его поиски. Где он сейчас? Всё ещё тут или уже уехал? Забрал с собой Марину или рванул сам? Она ведь ничего не знала, и спросить было не у кого.