Оставаться в полной темноте не хотелось. Пришлось отправляться на кухню, где Зара хранила свечи.
Дверь оказалась приоткрыта, и до меня донесся хриплый голос кухарки:
– … и сегодня чуть чашку не разбила. А фарфор нынче дорог. Я ей говорю: «Осторожней, девочка, не торопись», а она только фыркает.
Невольно улыбнувшись, я подумала, что кухарка никогда не называла меня «девочкой» или «Айрин». «Эй, ты» было самым вежливым обращением.
И чашку я не разбивала! Это Зара толкнула меня локтем, когда я несла поднос с посудой. Просто чудо, что ничего не упало на пол и не разбилось.
– Еще пива, хозяин? – ласковым голоском спросила женщина.
– Наливай, – коротко приказал Рувельт.
Я замерла на месте, боясь пошевелиться.
Послышалось журчание жидкости, потом жадные глотки. Рувельт мог за пару мгновений осушить целую кружку.
– Простите, хозяин, – угодливо продолжила кухарка, – но напрасно вы взяли никчемную девчонку. Она же ничего не умеет. В комнатах – пыль, на столах постоянно грязная посуда и крошки. А уж как она стирает…
Я вспомнила тяжелые тазы с бельем и холодную, обжигающую руки, воду. Кто же виноват, что в этом мире нет ни машины-автомат, ни мыла, ни стирального порошка.
– Только зря ей деньги платите, – надавила на больную мозоль служанка. – Сказали бы мне, я нашла бы подходящую девушку. Есть одна на примете. Тихая, скромная, работящая, слова лишнего не скажет, и ест, как птичка…
Рувельт сыто рыгнул. Потом, отодвинув кружку с пивом, произнес:
– Не торопись, старуха. Девчонка мне еще нужна. Ты заметила, какая у неё нежная кожа? Как лепесток цветка. И глазки зелененькие… Красотка!
– Тьфу! – сплюнула кухарка. – А я-то думала, почему вы позволили ей остаться. «Глазки зелененькие…»
Рувельт ударил по столу ладонью, так, что зазвенела посуда.
– Не твоего ума дело, старуха. Айрин – не просто красавица. В ней чувствуется что-то необычное, нездешнее…
Меня охватил страх. Не думала, что хозяин постоялого двора окажется таким наблюдательным. Он понял, что со мной что-то не так и может донести, если его будут расспрашивать люди Брана.
– Она будет пользоваться спросом, – продолжил Бран. – Видишь ли, старуха, в нашей глуши нет развлечений. Благородные господа скучают, особенно, когда им приходится задерживаться у нас на несколько дней. Айрин сделает их вечер лучше…
Он рассмеялся неприятным смехом, перешедшим в кашель.
– Девчонка не согласится, – заметила старуха. – У неё есть гордость. Она не будет торговать собой. К тому же, она невинна.
– Ты уверена? – оживился Рувельт.
– Как в том, что меня зовут Зара. Я достаточно прожила на свете, чтобы определить, чиста девушка, или нет.