От размышлений о фасонах причесок меня отвлек Буденный. Присаживаясь рядом и закуривая, Семен задумчиво почесал гладко выбритый подбородок:
— Ну что командир, думаешь придет германец на встречу? И не слишком ли много мы хотим?
Щелкнув зажигалкой, и последовав его примеру, рассудительно ответил:
— Придут обязательно. А вот насчет всего остального, это уж как повезет. Ну а касательно наших желаний, это ведь как в обычном торге: хочешь получить потребное — проси больше.
— Дык они ж охренеют от наших запросов и сразу пошлют. Чё тады делать станем?
Я вздохнул:
— Тогда план «Б». Воевать начнем. И в листовках пояснять фрицам, почему они вместо скорой дороги домой вынуждены умирать за какое-то уже никому не нужное барахло.
Семен фыркнул:
— Эт пулеметы — «барахло»?
— Угу. Вот на черта дембелю пулемет в Германии? Или патроны? Или шинели с котелками да касками? — задумчиво поглядев на стрельнувшую плохим табаком папироску я продолжил — Поверь, солдатам за годы войны все армейское обрыдло до невозможности. У них одна мечта — в цивильное побыстрее переодеться да с девкой фигуристстой замутить. И если офицерье из-за каких-то сапог или ложек будет подвергать эту мечту опасности, то ведь их и на штыки поднять можно. Кто там потом в бардаке капитуляции станет разбираться в причинах гибели комсостава?
Буденный крякнул:
— Ну ежели так смотреть…
Я кивнул:
— Вот так и смотри. За последний месяц на Крымском фронте было три факта «братания».
Казак удивленно вытаращил глаза, и я быстро поправился:
— Э-э-э… в общем хер его знает как это действо наших пропагандистов правильно назвать, но немцам оно преподносилось именно как братание. И там уж комиссары такую агитацию развели, что немчура своих с семерых солдат потом арестовала. А скольких не арестовала? А сколько озлобились с этого ареста? Причем отметь — фрицы своих смутьянов даже не расстреляли, как это могло было быть раньше, а просто арестовали. То есть их офицерье чует, что все на ниточке висит. Так что думаю, особо брыкаться не должны. Тем более что мы не последние фамильные кальсоны с них сдираем. А казенное, завсегда ценится гораздо меньше чем личное…
Собеседник улыбнулся:
— От ведь фря! Тебя послушал и прямо уверенность появилась. Ты ж и черта убедишь святой водицы испить. Одно слово — характерник!
Если это был комплимент, то он не прошел. Поморщившись, протянул:
— Сень, вот только ты не начинай! Не надо ходить порочной дорогой Бурцева.
Но Буденный внезапно посерьёзнел:
— Я никак не пойму — чего ты так брыкаешься? Ладно, когда твой малохольный Серега про какую-то аватару речь вел. Вещь неизвестная и людЯм незнакомая. Могет даже и обидная… А насчет характерников все знают и все о них слыхали.