В ванной витали клубы пара и аромат бергамота, а зеркало совершенно запотело. В вентиляционном канале кто-то монотонно бубнил — к соседям снова пришел желающий получить пророчество. Алина нежилась в горячей воде, лениво бултыхая ступнёй, и особенно не прислушивалась к обрывкам фраз, которые до неё доносились:
«…я уже и не знаю… сколько можно… хорошие деньги…».
Дельфинова давно уже перестала готовиться к пророческим сеансам. Это раньше она со свойственным ей чувством ответственности заранее прикидывала несколько обтекаемых вариантов. Общие рекомендации, без какой-то конкретики, вроде «всё будет хорошо, если кушать кашу» или «не ходи в лес, козлёночком станешь». Но практика показала, что по вечерам на неё зачастую накатывало ничем не объяснимое вдохновение, и она экспромтом выдавала прекрасные пророчества.
Теперь же и времени на «подготовку» не было, и сама эта игра в Оракула, честно говоря, уже стала надоедать. Алина продолжала давать ответы, но на автомате, без огонька и прежнего задора, уже особенно и не вслушиваясь в вопросы. А иногда и вовсе игнорировала — если ничего достойного не приходило в голову.
Вот и сегодня до неё долетали обрывки слов и предложений — «…не могу нормально спать… а может?.. не уверен, что…», но Дельфинова по большей части витала в собственных мыслях, и мысли эти были вполне радостными.
Она работала в академии уже чуть больше трёх недель, и сказать, что ей нравилось — сильно преуменьшить. Ей очень, невероятно, восхитительно, непередаваемо нравилось. О, это давно забытое чувство, когда утром встаешь, не проклиная своё никчемное существование, а с удовольствием и улыбкой на лице! Алина уже и забыла, когда в её жизни была такая аркадская идиллия — целых три недели с действительно добрыми утрами, как в детстве, только лучше, потому что скоро зарплата.
Бубнить в вентканале перестали, и установилась тишина с чётко выраженным вопросительным оттенком. Алина прислушалась к себе, в голове неизвестно откуда всплыла фраза «чинить, что сломалось». Совершенно не понимая, при чём здесь ремонт, она покатала фразу на языке, наслаждаясь её ритмичным звучанием, и в порыве вдохновения громко и заунывно провыла:
— На новой работе отступит усталость,
Но больше не сможешь чинить, что сломааалось.
Невидимый собеседник вроде бы удовлетворился полученным ответом, и после короткой пулеметной очереди совершенно неразличимого бормотания, в ванной установилась блаженная тишина.