— В моем личном самолете, — слышу в ответ. — Что касается полиции, то они вас, очевидно вполне, с кем-то спутали. Я узнал об этом происшествии сразу же, поскольку тоже, совершенно случайно, оказался в аэропорту. И решил вас, в некотором роде, выкупить.
— Спасибо, — говорю я. То же самое слышу от Нади.
— И теперь вам ничто не угрожает, миледи. Вы на борту моего самолета, через несколько часов мы будем на Родине, и все плохое осталось позади.
— Ага, позади, — отвечаю я. — А если полицейские были правы, и дома меня ожидают неприятности? Может, это не тайские копы напутали, а российские? Как приедем, так меня сразу опять в наручники и в тюрьму.
Ник смеётся. Довольный такой, но чему? Что я снова рядом? Странный какой-то. Я что ему, забавная игрушка?
— Поверьте, миледи. Я приложу все усилия, чтобы этого не случилось.
— Скажите, господин Горчаков. С чего такая забота о моей скромной персоне?
— Ну как же, миледи! Те несколько дней, проведенных на необитаемом острове, в джунглях, посреди множества опасностей. Они, мне кажется, очень сблизили нас. Вы не ощущаете порожденное там, под пальмами, единство душ? — вроде и говорит серьёзно, а у самого бесенята в глазах скачут.
«Так я тебе и поверила!» — думаю, стараясь не смотреть в его очи. Потому как… красивые. Очень. Притягательные, и чтобы не окунуться в эту бездонную пропасть, стараюсь отводить взгляд. За иллюминатором, например, ярко светит солнце, и внизу ровный слой густых облаков, словно большущее, до горизонта, одеяло.
— Ничего я не ощущаю, — говорю Нику.
— Понимаю, пережили стресс. Вы и ваша подруга. А лучшее средство борьбы со стрессом — это алкоголь.
Ник делает знак рукой, приходит стюардесса. Катит перед собой тележку, уставленную бутылками. На нижней полочке вкусняшки: орешки, шоколадки, вазочка с фруктами. Всё это она выкладывает на столик между нами. Я смотрю на Надю, приглашаю к нам присоединиться. Та отрицательно мотает головой:
— Что-то мне нехорошо. Голова болит и тошнит. Посплю я лучше.
Ник что-то шепчет стюардессе. Та уходит, возвращается и дает Наде пару каких-то таблеток и стакан воды. Видимо, обезболивающее и от давления что-то. Мы с Горчаковым остаёмся вдвоем. Он вопросительно смотрит на меня:
— Что предпочитаете, миледи? Водки?
— Я буду «Бейлиз» — отвечаю с вызовом. Едва ли в баре самолета отыщется этот ирландский сливочный ликёр, который я очень люблю. Мне всё в нем нравится, только пробовать приходится очень редко. По большим праздникам. Слишком дорогой для меня — бутылка стоит почти две тысячи. А может, это для Ника вообще такая дешевка, с которой он даже связываться не станет. Ведь 2000 не долларов, рублей.