Только вот что? Целовать он меня будет? Теми же самыми губами, которыми размалеванную Британцеву лобзал?
Заречный уперся руками в столешницу, заключив меня в капкан своего тела, и склонился к самому лицу. Ну, точно! Целовать собрался, паразит! Без чувств! Без любви! Одна похоть на уме у этих мужчин. Дулю ему с маслом!
— Держите себя в руках, Дмитрий Петрович! — мои ладошки уперлись в его грудь. Твердую, между прочим, как каменную.
Реакции не последовало. И если бы я резко не отвернула голову, то змей впился бы в губы каким-то чересчур уж жадным поцелуем. А так промашечка вышла, всего лишь скользнул по скуле. Дракону Петровичу это явно не понравилось. И он зашипел. Натурально зашипел, засвистел даже. Совсем как тогда, на речке, когда мою лодку хвостом обернул.
Глаза сияли желтым, словно в голове Заречного кто-то врубил лампочку ватт этак на двести или двести пятьдесят. Зрачок снова вытянулся, а чешуя, минуя виски, спустилась по шее за ворот рубашки. Мамочки!
Не то чтобы страшно, просто обидно стало. Я эту скотину водяную спасаю, живота своего не жалеючи, а он меня только в животной форме и признает. Стоит же ему хоть немного очеловечиться, то сразу красоток с накаченными буф… прелестями подавай! Ведьма во мне пришла в ярость и требовала мести.
Ударить в пах никакой возможности не было, слишком близко стоял ко мне Заречный. Любой силовой прием против такого громилы тоже вряд ли проведу успешно, а открытое противостояние один на один вообще заведомо проигрышный вариант. Рука судорожно нащупывала сзади на столе хоть что-то, что могло помочь и остановить змея. Именно змея, потому что сейчас совсем не человек прикасался раздвоенным языком к моей шее.
Пальцы обожгло, как только они наткнулись на чайник. Зашипела едва ли не громче нервного Дракона Петровича, который, к слову, уже изучал мои ключицы.
— Лена… — прошелестело где-то в районе груди.
Ох, мамочки мои!
И я поняла: нужно действовать решительно и немедленно. Иначе меня здесь, как цыпленка табака разложат прямо на столешнице из элитных пород дерева. Рука судорожно нащупала ручку несчастного, ни в чем неповинного чайника, я вцепилась в нее, как в последнюю надежду, а потом… Потом, действуя медленно и аккуратно, прижала обжигающий горячий металлический бок к обтянутому дорогими брюками заду Заречного.
Несколько секунд мужчина продолжал что-то вынюхивать и искать в ложбинке между грудями, а потом вдруг отстранился, взвыл и схватился за то самое, от чего я едва успела отдернуть чайник и водрузить его обратно, пока змей ощупывал пострадавшее место. Даже стол оббежала и уселась на стул, словно и не при делах вовсе.