– Хасан…
На лице Вейшенга рисовалось недоумённое выражение и даже какая-то ярость, но он не осмелился заговорить, пока не говорил Асита.
– Хасан… – повторил вождь и снова принялся проводить непонятный обряд со своей трубкой.
– Он капитан пиратов, – заявил Вейшенг.
В хижине снова воцарилась колючая тишина. Вождь опять поджёг смесь внутри трубки и сделал вдох едкого дыма.
– Я помню имена всех отступников, которые ушли при мне, – нарушил тишину Асита, выпустив изо рта пляшущий дым. – Но это имя… Это имя пробудило ту боль, которая томилась во мне многие годы.
– Он был одним из вас? – удивлённо спросил Марк.
– Был, – грустно ответил Асита. Стало видно, что в этот момент вождь в мыслях переживал все те события, о которых не спешил рассказывать чужакам.
– Был! – вскрикнул Сатиш. – Этого ублюдка следовало бы скормить кнаргхам, как только он родился на свет!
– Не надо, Сатиш. – Вождь выставил дрожащую ладонь в его сторону, прося тем самым замолчать. Сатиш с грозным видом откинулся на спинку стула. – Его погубила любовь… Но любовь не к Всесоздателю… а любовь к себе.
– Что произошло? – спросил Марк.
Асита внезапно встал со стула.
– Если Хасан вернулся на Каттари, то лишь с одной целью. И скоро он будет здесь. Идёмте. Я покажу вам кое-что.
– Вождь… – Сатиш вскочил со стула. Асита подошёл и положил руку ему на плечо.
– Пусть увидят. Это любовь, которую дарит нам Всесоздатель. И пусть отступники увидят её. Если эти трое стали предвестниками надвигающейся бури, то, что это, если не его любовь? Всесоздатель сам привёл сюда свои частицы. – Вождь осмотрел сидящих астронавтов. – Так пусть же почувствуют его любовь в полной мере.
Стемнело. Асита вывел астронавтов из поселения, в глубь джунглей. Он шёл впереди, по тропинке, опираясь на палицу, которая была выровненной и аккуратной (не такой, какая была у Вейшенга). На попытку начать разговор вождь лишь шикал и продолжал вести заинтересованных астронавтов.
Сети голубоватых корней мелькали слева и справа, будто бы они боялись нагло влезть на тропу. Постепенно безмятежная синяя листва начала редеть, и взору чужаков открылась поляна, со стороны которой исходило тихое умиротворяющее гудение. На мгновение Марк будто бы растворился в воздухе. Это было самое удивительное место, которое ему доводилось видеть. На его фоне и то пугающее кладбище, и выросшие посреди пустыни джунгли с человеческим поселением, и даже безграничная россыпь надводных строений, которую он впервые увидел в двадцать пять лет на П-09 стали совершенно обычными явлениями. В центре поляны возвышалось огромное дерево, раз в пять толще, чем самое крупное, которое доводилось видеть Марку в этих джунглях. Его красная листва пышно возвышалась над всеми остальными собратьями. Да, оно было не синим. Оно было красным, и оно светилось. С ветвей, на которых реет листва, нисходили жёлтые фонарики. И эти фонарики были не искусственными. Не жалкими синтетическими творениями, а самой настоящей органикой. Они имели продолговатую форму и усыпали всю вершину этого «альфа-дерева». Фонарики мерцали и даже с большой высоты посылали тускловатый свет на эту священную поляну. Розовая пелена озарила лица воздыхающих астронавтов.