— Вот печаль-то! Ну, да ладно, коли надо, так что сделаешь… Барин-то надеялся, что насовсем приедете…
Затем Саша обследовала дом, усадьбу. Увидела следы запущенности, начавшегося разорения — и расстроилась. В надворных постройках сохранялся былой порядок, слуги все были заняты работой, одеты были справно. Влас не отходил от нее, преданно глядя в ее лицо.
Вдруг услышали крики у ворот, поспешили туда. Саша ахнула: на каком-то покрывале отец и еще трое слуг несли лежащего полковника, который держал руку у виска. Сквозь пальцы текла кровь. Другая рука свисала как плеть.
— Что, что! Что случилось? — Саша даже не узнала своего голоса, такой ужас накрыл ее с головой.
Полковника занесли в дом, он был в сознании. Саша потребовала теплой воды, полотенец, трясущимися руками промыла две раны. У правого виска была задета кожа, а вот левое плечо было серьезно затронуто — вокруг раны темнело пятно от оружейной дроби.
Немировский был спокоен, даже говорил Саше, что ничего страшного не произошло. Участливо смотрел на ее мокрое от слез лицо, успокаивающе повторяя: «Ну, ну, я человек военный, привыкший к таким незадачам».
Наконец привезли местного лекаря. Он занялся раненым, и отец наконец смог внятно рассказать, что случилось. Саша составила картину произошедшего.
Курляндский встретил их недружелюбно, разговора не получилось. Требовал возместить все долги, иначе упечет своего соседа в каталажку. Никаких расписок, векселей предъявлять не захотел. Полковник пообещал разобраться с помощью нанятого чиновника-юриста, который в суде оспорит угрозы помещика.
Когда покинули дом и выходили со двора, озлобленный Курляндский спустил боевого пса, который набросился на незнакомца, но полковник голыми руками расправился с ним, свернув шею. Тогда хозяин выскочил из дома с охотничьим ружьем и стал беспорядочно стрелять и целился почему-то в соседа. Полковник загородил его своим телом.
Остальное Саша выведала у слуги Луки, который прибежал на выстрелы и увидел страшную картину. От вида крови у жениха Аннушки обоим помещикам стало плохо: один подумал, что застрелил офицера, бросил ружье под ноги и с размаху уселся рядом с мертвым псом, а другой упал рядом с лежащим на земле Немировским, вопил, ломая руки и просил защиты у бога: «Боже, спаси и сохрани! Дочь моя, что я наделал, дурак старый!» «Тоже, поди, думал, что будущий зять отдал богу душу», — закончил свой рассказ Лука.
Потом Саша сидела на стуле у дивана и все расспрашивала лекаря, не опасно ли ранение. А тот, зашивая очищенную от пороха рану, качал головой. А когда Саша тихо заплакала, спрятав лицо в носовой платок, весело заметил: