Хотелось броситься прочь, сбежать, ну или хотя бы стукнуться головой об стену. Как же так получилось, что я пришла к тому, с чего начались все перипетии в этом мире? Посмотрела на свою руку, по которой недавно протекла магия, проникая в самое сердце, вызванная клятвой. Теперь я, словно вещь, принадлежала Тагону. Самое время было поплакать, но ни одной слезинки не выступило на глазах. В конце концов, мне уже не быть совсем бесправным временным развлечением правителя Имарии, предстоит стать его супругой. А это что-то да значит. Да, свое счастье я обменяла на жизнь и свободу любимого, но как бы Тагону еще не пришлось пожалеть о своем выборе! Получит он жену-попаданку, занозу в… во всех местах!
В Имарию меня забирал не сам Тагон, а какой-то его посыльный, судя по богато расшитому камзолу, высокопоставленный военный. Он и доставил меня в столицу страны, королевой которой я должна была стать. Портальный переход перенес нас прямо в огромный зал замка. Тронный зал. Там меня уже ждали целых пятеро слуг, которые с этого дня стали нечтом вроде моей личной стражи.
Я была под постоянным неусыпным контролем. Меня оставляли одну только в кровати и в туалетной комнате. При этом мне казалось, что Тагон навестит меня в первый же день моего прибывания в его замке, ждала его прихода до самого рассвета, ни в какую не соглашаясь на предложение слуг лечь в постель, представляя, что Его Величество захочет ко мне присоединится. Готова была бороться, кусаться и царапаться, если придется. Но Тагон не пришел ни в эту ночь, ни в следующую, ни через неделю.
Слуги общались со мной подчеркнуто учтиво и отстраненно, каждое утро выдавая порцию новостей явно одобренную кем-то, вероятнее всего их правителем, заранее. Мне сообщили, что война закончена, Бусван повержен, а между Имарией и Акреном заключен союзнический договор. А затем мне выдали главную для меня весть: младший принц Олманиэль Акренский, воскресший из мертвых, лично принимал победный парад в столице своего государства.
После этого кроме слуг ко мне стали заходить мастера. То флорист, то ювелир, и, конечно, портниха, которая сняла мерки и стала шить мое будущее свадебное платье. Спустя пару недель, оно, надетое на манекен поселилось в выделенной мне спальне. Красивое, богато отделанное, с традиционной имарской вышивкой, оно было прекрасно, но лично для меня являлось символом золотой клетки, в которую я добровольно заперла себя, и потому отталкивало.
В одну из ночей, лежа в постели, я глядела на силуэт этого наряда, вырисовывающегося в темноте и неожиданно для самой себя ощутила, как по щекам тихо потекли слезы.