Красивая, дорогая, холеная женщина. Женщина, на которую Чезаре был почти не похож — и все же что-то прослеживалось в чертах их лица, что сразу же натолкнуло на мысль о родстве.
Предполагаемой свекрови я улыбнулась холодно, но вежливо. Продавить себя не позволю, не на помойке себя нашла.
— Здравствуйте, чем могу быть полезна? Это этаж руководства компании, но никто не назначал сегодня встреч, — говорю с неизменной вежливой улыбкой.
Потому что как там по мемам? Добро должно улыбаться и держать гранатомет за пазухой! Улыбка — это сила!
— Милочка, мне нужна Нора Романова, — на меня прищурились, явно пытаясь определить, что я тут делаю и каким боком отношусь к пресловутому руководству.
Спросили на чистом итальянском. Хотя я сама задал вопрос на русском. Любопытно. Русская бабушка там вроде бы по папиной линии, а не по маминой. Значит, мама учила язык из любви к мужу?
— Вы её нашли, мадам, — отвечаю на безупречном итальянском, — чем могу быть полезна? И как мне вас называть?
С ней точно пришел кто-то ещё, потому что я слышала голоса. Но спутников сейчас не видно. Ушли? Мадам прилетела явно значительно раньше, чем обещала. И, вопреки просьбам Чеза, заявилась даже не домой, а сразу в компанию. Темпераментные все-таки люди итальянцы.
— Беатрис Нери, — акула вежливо показала безупречный оскал, — а вы, значит, та самая ragazza, аферистка русская, которая решила стать новой Cenerentola?
Золушка! Как мило.
— Cenerentola con la scarpetta e' un cliche', - отзываюсь, удерживая самый нежный оскал из всех возможных.
— Золушка и туфельки — это не более, чем клише. Да и Чез совсем не принц, — видя, как темнеют глаза дамы, спокойно продолжаю, — он гораздо лучше. Не вам ли, как матери, знать? Вы не отдаете должное умственным способностям своего сына, если действительно считаете, что его способна обвести вокруг пальца «простая русская аферистка».
Однако, меня продолжают гипнотизировать недобрым взглядом. Стуча каблуками, как будто забивая гвозди, дама надвигается на меня. Подходит к моему столу, опирается о него ладонями.
— Ужасный акцент, — говорит, кривясь, — еле разберу. Тощая, волосы жидкие, за собой не следишь, одета ужасающе, — делает вывод, оглядывая меня, — деревенщина, что ни наденет на себя, всегда останется деревь-енщиной, — говорит с ужасающим акцентом уже на русском.
Да уж, в отличие от Чеза она в России за свою точно не сойдет. Я честно пытаюсь быть оптимисткой, но чужие слова бьют неприятно и наотмашь.
— Нищая оборванка из глухого села, дочь пьяницы, которая почему-то решила, что сможет стать светской львицей и выбраться из дикости, — дама обдает меня цветочным ароматом, — я не позволю тебе играть с чувствами Чезаре! Мужчины в плане отношений порой, как дети неразумные, — он говорит, а на дне глаз я вижу странное напряжение и застарелый страх.