Когда ты взлетаешь ввысь так высокого, что не хочется возвращаться. Очищаешься от всего ненужного, отпускаешь страхи и обиды, забываешь, стираешь как ластиком.
И падаешь назад, в этот мир, завернутая в кокон чужих объятий.
И остаешься в нем, медленно погружаясь в сон и тихо мурлыча от блаженства.
Сколько бы неприятностей не принес этот день, он что-то изменил во мне. В нас. И окружающих нас людях. И я верила, что все это — только к лучшему. И никак иначе!
Часть 12. Трудности жизни переводчиков
Напевая под нос строчки незабвенно «Феличиты», я решительным шагом направлялась в универ. Как-никак, а об учебе, несмотря на подготовку к диплому, забывать не следовало.
К тому же сегодня у нас была практика перевода, планировалось занятие по синхронному переводу с нашим стареньким, но великолепнейшим и опытнейшим преподавателем старой ещё закалки — Игнатом Федоровичем.
«Деда» — как за глаза уважительно прозвали его студенты, обожали все. На его парах стояла мёртвая тишина, говорили только по делу и любые, самые мелкие замечания исправлялись в мгновение ока. Попасть к нему на диплом, как удалось мне — огромная честь и ответственность.
На улице прохладно, но не холодно — всего-то минус два.
Весна уже так и норовит отвоевать свои права, хотя зима совсем не хочет сдавать позиции. С моего похищения прошло десять дней — вроде и не срок, но за это время Беатрис — как она просила себя называть — поставила на уши половину города, кажется. Кто бы мог подумать, что итальянская леди примет нападение на меня так близко к сердцу!
Кваттрокки я больше не видела. Кузен Чеза исчез в неизвестном направлении и не планировал, кажется, больше появляться на горизонте. Краем уха я слышала, что он уехал в нашу столицу по каким-то делам своего бизнеса.
Стоит ли говорить, что, несмотря на его помощь в деле о моем похищении, вздохнула я свободнее? Уж очень неоднозначные чувства вызвал этот итальянец. Опасный тип. И себе на уме.
— О, кто к нам пожаловал, Романова приперлась! — прогундосил высокий тощий Женька Скворцов, сплевывая на тротуар.
Эх, Скворцов, не приучен ты к культуре! А ведь мама душевнейшая женщина, пианистка, а отец — профессор истории. В кого сын пошел?
— Скворцов, поди опять гулял по клубам и ничего не сделал? — фыркнула раздраженно.
На первом курсе Женька был вполне милым мальчиком, а потом попал не в ту компанию… и завертелось. Что интересно, несмотря на пропуски и весьма среднюю успеваемость, до пятого курса Скворцов дотянул.
— Романова. Да ты смотрю нашла себе богатенького… говорят, зазналась, ездишь теперь на мерсе, в общагу нос не кажешь.