— Ты кто есть? — Но всё, уже было сломано; и тот почувствовал. А дерзкий. Улыбка, которая появилась, — и не улыбка вовсе: нигде на лице ее не зацепишь. И сказал, непонятно, как спросил:
— Тот, кого вы ждете. (Тот, кого вы ждете?)
— Иисус Христос, что ли? — Опять Суслик. Уже заработал хорошего поучения.
Но не при нем.
Мотнул волосами. — Я из другой сказки.
Точно. Только из сказки. Пока они оценивали ответ — оценили, язык он в сапог не засовывал. Он сделал, чего не ожидали. Вытащил штанину над сапогом, изогнулся, стал рассматривать кровь. Кровь нельзя показывать. Если можно — это значит, ты по ту сторону. Значит: вы не хищники, какими пред собой представляетесь. Люди.
— Ногу проткнул, — не поворачиваясь, не разгибаясь. — Проволокой.
Они усвоили. Шибека, минуя руку Суслика, — тот потянулся за своей порцией, — протянул чашку.
— Глотни, полегчает.
Принял не поперхнувшись, глотнул не поморщился. Чиёк был — ядерный; с ложкой. Ложка погружена трижды; накалена на огне; огонек тот давно растоптал Шар: нарушай с умом. Кто он был такой, с такими манерами? Какой-нибудь проверяющий, оставил машину, пошел по траве. Вон, и грибы. «Тот, кого ждете»? Мы — никого. А кого они дожидают — не нас касается. И нам за это ничего не будет. Ты наш пробовал; а закон один. Вообще-то они так думали: в большом начальстве дураков не завозят.
Вообще-то с этой стороны машины не подъезжают. Какой-нибудь наркоман, заплутал за грибочками за сто километров.
— Ты что, в бога не веришь? — прорезался голос.
Голос: котенок толще мяучит.
С богом тут было осторожно. Никто его не видел. Но никто не видел и что его нет. А вот на людей напороться — легко. Шар мог заплести из вилки косичку. Машинально, как другой разминает хлебный мякиш.
— В том смысле, каком ты спросил, — нет.
Сразу два голоса:
— А в каком я спросил?
— А в каком другом смысле? — То был Бекас. О Бекасе потом.
— Твоя жизнь — пьють, и нету, — он обращался к Шару не колеблясь. — Твои дела, — он отмерил четвертьпальца: — на эстолько. Я встречал таких, они спрашивают, тогда кто это сделал? То, что ты что-то сделал, не значит, что кто-то еще.
Никто не понял ничего; вот Бекас что-то понял. Сделал знак, чтоб не отвечал ему.
* * *
Как-то он завладел разговором. Они не взяли, как это произошло.
— Ну что, по желанию? — Он вернул чашку Шибеке; а глядел на Бекаса.
Теперь Бекас. Мог свистеть по-бекасьи, по-утиному, совой.
А заговорил, как какой-то Мстислав Сладкий.
— Какие желания, мил-человек? Я никого не жду. Отбываю наказание. — Лицо серое; бесцветные глаза смотрели на того, не мигая.