Тот полез за сигаретами; предложит, нет? Предложил. Приняли, что ж. У всех свои, но раз угощают.
Чиркнул спичкой; сквозь зубы с сжатой палочкой:
— Я не о том, чтоб уйти по УДО.
— Выполняешь? — пискнул Шар.
Такой большой человек — такой маленький звук. Смешно. Ну это кому как. Он тоже не улыбнулся.
— Я не сказал, что выполняю.
— Твоя фамилия Орел? — перевел лицо на Суслика.
И опять показалось нормально. Суслик вздрогнул: почел бы за счастье откликаться на любую пичужку. Спасибо, что как-то — звали.
— Тоже хотел стать авиатором, — тот опустил свои глаза. — Амбиций не рассчитал. — Вынул лопухи из кармана. — Держи.
Суслик сидел рот разиня.
— Подорожник. Не бойся, не отравишься.
Механически взял. Что с этим теперь — жевать? Всё, Суслик выбыл.
Но осталось трое.
* * *
Пять минут назад он вышел из леса. Пять минут назад они допивали, собирались вернуться, откуда отлучились ненадолго. Видно, чиёк подействовал. Самое время.
Был белый день; сидели в натоптанном, как дорога к туалетной будке, пятаке за забором. Будка, кстати, имеется: вправду смешно, по тропинке вперед и в кусты, вдруг — стоит. Забытая, видно, теми, что возили. Дерьмо в ней давно превратилось в дёрн.
Как если бы всё: мох, свет, зелень — отвернулось уголком, как конверт. И ясно, что это для отвода глаз, картинка. Там, под ней, — такая тьма, рук не разберешь.
* * *
— Какие наши преступления, — голос. — Так… просрачки. Один наезд совершил, — Шар чуть-чуть колыхнулся. Но не он говорил. — В смысле, прямом: не справился с управлением, мотор не сработал. И то не сам за рулем был. Если не УДО — что ты можешь? Иди за забор, к тем, которые от тюрьмы откупились, и здесь откупились — отдыхают, сидят, а за них, вон, таскают, — кивнул на остолбеневшего, с листьями в зубах… Кто он теперь: Орел-Суслик?.. — Химия, — харкнул. — Лучше зона, чем это… вольное… поселение. Если б знать, — пойду, напишу оперу: посадите меня!
Имя такое Шибека, а просто — Шиба. С ожесточением вбивал, нáбело. Ожесточенно — а не то: будто — прыгнул-тронул: стоит? не колышется под ногами? И это тот понял.
— На ветер слова, — тихо. — Мы здесь одни. Не перед кем распылять себя. Говори по существу.
— Сапоги у тебя хороши, — отозвался Бекас.
Все глянули вниз. Он не сбился:
— Под проволоку плохо. По лесу, просто, ходить.
— И я говорю, — подтвердил Бекас. — Сыграем на сало?
Шар неожиданно прыснул. На сало — это как: проигравший защипнет себе бок, чик — ножом. А засмеялся чего: представил, что с этого станет.
— Сала у меня нет, — тот повертел сапогом. Сидел на корточках, остальные кто на чем. Вдруг выбросил ногу вперед. — Вот… нога.