Зверь хмыкнул, чуть заметно кивнув головой, словно размышляя над словами Адрастоса.
– Как Кларисса?– перевел вдруг тему Зверь.
– Кларисса? Нормально. –несколько рассеянно ответил Адрастос,– нежна и податлива. Спасибо за подарок…
– Рад, что ты доволен… Хочешь, забери еще кого– нибудь из «сада развлечений», если приглянулась. Я щедр, Адрастос, ты знаешь…
Подошел вплотную к военачальнику. Снова заглянул в глаза и внезапно со всей силы ударил его по носу.
Тот даже не вскрикнул. Резко схватился за переносицу, пытаясь остановить брызнувший поток крови.
– До определенного предела щедр… Не забывайся, друг мой,– похлопал по плечу,– и не ври мне больше… Если еще раз хотя бы один твой палец коснется даже сантиметра ее кожи, я отрублю тебе руки по локоть… Понятно?
Адрастос улыбнулся, шмыгая окровавленным носом. Теперь обе его руки, поднятые к лицу, были в крови.
– Более чем, Зверь,– ответил, сохраняя бодрость духа,– могу идти?
Эмиль молча кивнул, чуть усмехнувшись. Недобро.
– Пусть Кларисса тебя утешит сегодня ночью…
– И тебе удачи в любви, Эмиль,– сказал уже в дверях, обернувшись на правителя.
Иллирия почувствовала его приход сразу, даже сквозь сон. Ощутила нежное, почти невесомое прикосновение к коже. Теплое дыхание у самого лица, словно он колебался, целовать ее или нет.
Ее рука сама потянулась к его лицу. Осторожно тронула, вызвав у него непроизвольное желание опасливо, недоверчиво дернуться… В этот момент он был похож на дикого зверя, который не поверил внезапной ласке.
– Почему не спишь?– спросил хрипло, слишком резко, царапая бархатную тишину ночи.
Насторожилась. Мог ли он что– то знать? Догадываться… Шпионы донесли? Едва ли…
Иначе бы уже ее растерзал…
– Ждала тебя…– вырвалось у нее внезапно.
Эмиль придвинулся к ее лицу, выдохнул в губы.
– Врешь ведь…
Иллирия вгляделась в очертания его мощного тела, в горящие даже во мраке глаза. Одержимостью, желанием, болью…
Да, в его взгляде была боль… И ей снова почему– то стало его жаль из– за этой боли…
– Удивишься, но не вру… Холодно без тебя…– всхлипнула, придвинувшись к горячему телу, несмотря на то, что это она лежала в тепле перины, а он все еще не снял свой походный костюм, от которого пахло зябкой прохладой улицы, мхом и дождем. Нежно поцеловала в шею.
– Лира… Что ты творишь…– прошептал сипло,– лгунья… Наглая лгунья…
– Тронь меня… Там…– шепчет в ответ, сама опускает его руку себе между ног. Выгибается призывно.
Он чувствует ее влажность. Вздрагивает. Снова трогает. И снова из ее груди вырывается всхлип.
– Эмиль…– ее голос какой– то отчаянный, умоляющий,– почему же мне так хорошо с тобой…