Хочу знать, что это за хлюпик у нее, что позволяет ей работать среди молодых студентов. Или он не видит ее? Слепой? Она же не может работать там, где ее каждый час раздевают глазами, а многие в мечтах доходят не только до стриптиза, а и до чего побольше.
— Кто?
— Ванюш твой, — язвительно отвечаю и даже кривлюсь, потому что от одного упоминания имени другого мужика, становится неприятно.
Вот странно, да. На других, с кем был в отношениях, было наплевать. Хоть с толпой пусть перетрахается — насрать было, а тут… Она же даже не его. И повода ему не давала, чтобы можно было записать ее в свои девушки. Или хотя бы любовницы. Держится отстраненно, а там в машине и вовсе едва не заплакала. Так противен ей был?
Отчего-то это взбесило и захотелось проверить, но пришлось сдерживаться. Напугать ее своим напором хотелось меньше всего.
— Муж мой, — она гордо вскидывает голову и сверкает взглядом.
Муж. Сука, муж. Откуда у нее муж вообще?
— Муж? Тебе лет-то сколько, Анна Эдуардовна?
Не верилось, что она может быть замужем. Где-то в другой реальности, возможно, но в этой. Она ведь такая… хрупкая, нежная, маленькая, что ли. Молодая, вот! Какое замужество? В ее годы девчонки по дискотекам гоняют и Дайкири у бара пьют, а не надевают строгий костюм и идут читать лекции.
— Ну уж явно больше, чем тебе! — огрызается мне и чуть дергает рукой, чтобы освободиться.
Не отпускаю, держу ее крепче, чтобы не могла вырваться и толкаю на стол, усаживая ее на скользкую поверхность. Устраиваюсь между ног и приближаюсь настолько, насколько это возможно и насколько она позволяет.
— Студент Жаров! — восклицает. — Вы что себе позволяете?
И дрожит. Ведет плечами, чтобы успокоиться и смотрит на меня как-то странно. Ждет чего-то?
Пока она думает, что я ее отпущу, я любуюсь ею. Ее большими глазами и пухлыми губами, которые она чуть прикусывает зубами. Так и хочется впится в них и…
Стояк больно царапается от тесные для него брюки. А Анна, судя по всему, даже не подозревает, что со мной происходит, как меня ведет от нее. От ее запаха, забивающего ноздри. Я минут двадцать держал двери в машине открытыми, чтобы выветрить ее из салона и из головы. Не получилось. Ее цитрусовый запах никак не выветривается из воспоминаний. Я помню каждую нотку до малейших подробностей, хотя сейчас можно не вспоминать, а вдыхать на полную.
Что я и делаю.
Сгребаю Аню в охапку и утыкаюсь носом ей в шею, втягиваю запах и дурею. Вот так просто тащусь от нее. Член вмиг наливается кровью еще больше, и я, не в силах сдерживаться, толкаюсь чуть вперед, утыкаясь стояком ей в промежность. Она ойкает и расширяет свои невозможные глаза от удивления.