— А, если бы не гибель Зои, ты бы создал Лигу? — спросил Женя.
— Наверное, нет. Развивал бы бизнес, растил ребенка. Жертвовал деньги оппозиционным СМИ. У меня под конец эти суммы до церковной десятины доходили. Ну, что ж! Это и есть моя вера. Знаешь, Жень, пока тебя лично не касается, всегда есть надежда в своей норе отсидеться и убедить себя, что ты что-то делаешь, хоть больным детям помогаешь, которым тоже не достается ни фига. Не я один такой. Сколько я на это насмотрелся. Диктатура? Ну, и что! Жить-то можно. Главное: не высовываться. Но они отняли у меня все: жену, ребенка, друга, бизнес и, в конечном итоге, родину. Только жизнь и свободу пока не вышло!
Астрономические часы на ратуше бьют одиннадцать.
— Все-таки в Праге есть что-то инфернальное, — говорит Андрей. — Какая-то темная энергия. Недаром Кафка жил здесь. Но мне нравится. Я бы хотел здесь умереть. Победить, вернуться в Москву, жить на Родине, но умереть здесь.
Кирилл Иванович хмыкнул.
— Мы еще повоюем.
Народу меньше, но небо еще хранит густую вечернюю лазурь.
Свежо, пахнет зацветающими липами и мелкими розами в контейнерах у ресторана. Покой и воля.
Только майор напрягся и смотрит на площадь.
Машет рукой и хрипло орет:
— Ложись!
Андрей тянет Женю вниз, и они падают на пол.
Гремит выстрел. Звенит посуда на соседнем столе. Летят осколки стекла. С края скатерти капает вино из разбитой бутылки.
Люди вскакивают с мест.
— Андрей, ты жив? — кричит Женя.
— Жив, не ори, — говорит Андрей и переворачивает стол.
Посуда со звоном летит вниз.
Несколько пуль почти одновременно пробивают столешницу над его головой.
Посетители ресторана вскакивают с мест. Визжат женщины. Кто-то стонет.
Альбицкий выхватывает пистолет. Женя тянется к своему.
Майор целится, лежа на земле, из-под контейнеров с розами.
Гремит выстрел.
Кто-то кричит.
— Ты его подстрелил? — спрашивает Андрей.
— Задел, вроде. Он за памятником.
— Далеко.
— Это смотря из чего стрелять. Похоже у него штурмовая винтовка.
Звучит сирена полиции.
— Ну, прощай, Злата Прага! — говорит Альбицкий.
— Здесь с этим либерально, — бросает Кирилл Иванович. — Хоть два ствола носи.
— Я не о том, Кир. Черт с ней, с полицией! Выследили гады!
— Он уходит.
— Ну, еще бы!
На площадь выезжают белые с желто-голубыми полосами «Шкоды» полицейских. Штук пять, сразу с нескольких сторон.
И плевать им на пешеходную зону.
Воют сирены.
— Оперативно, — хмыкает Альбицкий и поднимается на ноги. — Я думал они тут мышей не ловят, особенно после девяти вечера.
И убирает пистолет.
— Ну, стреляли же, — говорит Кирилл Иванович. — Не телефон стибрили. Обрати внимание на ближайшую «Шкодочку», точнее на эмблему на двери.