— Ладно, ок. Мы не правы. Я это десять раз слышал.
— И больше слышать не хочешь? Так?
— Да, так.
Крис вздохнул.
— Андрей тоже все прекрасно понимает, но не хочет себе в этом признаваться. Надо же что-то делать, да? Нельзя покоряться и сидеть, сложа руки. А проще всего взять пистолет и кого-нибудь грохнуть. Так ведь?
— Не всегда это просто.
— Проще, чем думать. Женя, каждый раз, когда ты разрушаешь другого, ты разрушаешь себя. Сейчас уже есть жертвы и разрушения, а будут руины. Недолго осталось. Знаешь, такой термин «распад личности»?
— Я не наркоман.
— Бывает наркомания похуже героиновой.
Крис вышел на связь из кабинета своего дома в Лондоне. Андрей как-то у него был. Такой типичный английский дом, двухэтажный, но очень маленький. Уютно, но тесно. Зато Лондон, недалеко от Хэмптон-Корта, где земля золотая.
Прямо перед камерой стояла чашка чая и соблазнительно дымилась.
— Я карту твоего Жени посмотрел, — задумчиво начал Крис. — Ситуация плохая.
— Понятно, что не роскошная, — хмыкнул Альбицкий.
— Твоему Жене нужна коррекция, — сказал Крис, отпивая чай.
— Угу! — усмехнулся Альбицкий. — Мне тоже. Как и всем нам.
— Женя не безнадежен.
— В отличие от меня, да?
— Сейчас не о тебе речь. К тебе мы еще вернемся. У тебя исполнитель может выйти из-под контроля. Обученный исполнитель, которого ты со товарищи натаскал убивать. И у которого все планки сорваны, все моральные запреты отброшены, который уже убивал. И не один раз. Больше никаких акций! И коррекция в обязательном порядке.
— Насколько велика вероятность, что он может повести себя, скажем так, неадекватно?
— Процентов восемьдесят.
— Что у него дрогнет рука, он как-то себя выдаст, у него сдадут нервы?
— Я даже слышать об этом не хочу… да, тоже самое.
— Женя этого не заслужил. Кроме нового завета, существует Ветхий, и там несколько радикальнее по отношению к преступникам. Понимаешь, иногда убийство не нарушение, а исполнение заповеди.
— Да, я понимаю, о чем ты. Но никто из тех, кого вы убили, не представлял непосредственной опасности для окружающих, их не надо было срочно останавливать. Так что насчет заповедей здесь спорно. Это, во-первых. Во-вторых, психокоррекция — не наказание, я устал говорить об этом.
— Угу, это просто так выглядит!
— Анджей, ничего, кроме моей клинки ему не грозит. Россия исключена из Интерпола, и по запросам вашей страны у нас уже лет тридцать никого не выдают. Кроме добровольного согласия тут вообще ничего быть не может.
— А потом тяжелые препараты.
— Да, не без этого. Ну, не надо было доводить до такой степени. Ненадолго тяжелые препараты. Ему много не надо.