Он понимает это?
А я понимаю?
Куда я лезу…
Мне под силу справиться с таким мужчиной?
Это вообще кому-то под силу?
Его чертова харизма как знак “стоп!” и магнит одновременно.
— Ты так смотришь, — Макаров замечает мой взгляд. — Словно я у тебя на приеме.
— Помнишь, я как-то спрашивала тебя о семье? Ты тогда ушел от ответа.
Макаров откидывается на спинку кресла.
— Помню. Я сглупил и рассказал о приятеле из мажорской семьи, и ты сразу уцепилась за то, из какой семьи я сам.
— Так из какой? Или опять уйдешь от ответа?
Он щурит глаза. Усмешка трогает его рельефные губы, он сперва отвечает мне одними глазами, а потом все-таки начинает говорить.
— Хорошо, — Алексей кивает и отставляет бокал подальше, как будто готовится к серьезному разговору или просто-напросто тянет время, подбирая слова, решаясь на непривычный разговор. — Отца у меня не было, я ничего не знаю о нем.
— И не искал?
— Не возникало желания, — Макаров пожимает плечами. — Меня воспитала мать, мне всегда было этого достаточно.
— Как ее зовут?
— Ты же знаешь, тебя готовили…
— Меня готовили рассказывать легенду, — я тоже откидываюсь на спинку стула, не разрывая зрительного контакта с ним. — Может, там все неправда. Даже имя твоей мамы. В сети можно найти всего одну ее фотографию.
— Она не любит публичность. Но имя настоящее. Валентина Викторовна, — добавляет Макаров.
— Расскажи о ней.
— Черт, — Алексей запрокидывает голову и недолго смотрит в потолок. — Ты правда решила устроить мне сеанс?
— Я хочу узнать тебя. Я могу начать первой и рассказать о своей маме, она учитель русского языка и литературы. Она добрая, но очень строгая и мнительная, большинство наших последних разговоров сводится к переживаниям за мое будущее. Мне двадцать семь, а детей и мужа нет, для нее — это большая проблема. Она тоже вырастила меня одна. Мы раньше жили в Подмосковье, но переехали, когда мне было одиннадцать.
— Мы тоже переезжали. Много. Мама работала в загородных домах богатых людей. Сначала у одной семьи, потом у другой.
— А где вы жили?
— В домиках для прислуги.
Макаров ведет плечами. Мимолетный жест выдает, что за этой фразой стоят не самые лучшие воспоминания. Но Алексей быстро гасит честную реакцию, надевает расслабленную маску и не торопится заполнить повисшую паузу.
— А та машина, которую ты угнал, — я вспоминаю историю, которую он как-то рассказал мне. — Она точно принадлежала твоему приятелю? Или хозяйскому сыну?
— Нельзя быть такой проницательной.
— Значит второе, — я киваю. — Ты угнал или скорее взял покататься машину у золотого паренька, на отца которого работала твоя мама.