— Хотел впечатлить одну девчонку. Подумал, что никто не заметит.
— И тебя едва не посадили.
Макаров говорил, что был под следствием.
— Маме пришлось ползать в ногах.
В его голосе что-то рвется. А разлом тут же сковывает льдами.
— Она вытащила тебя, — мне самой становится труднее говорить. — И ты сделал все, чтобы это никогда не повторилось. Твоя мама теперь купается в деньгах, а в твоем гараже больше машин, чем в том, хозяйском.
— Деньги — это сила. Власть. Защита. Все это знают.
— Да. А еще это каток.
В его глазах зажигаются новые искры. Радужка становится почти черной.
— Ты боишься меня?
— Судя по всему, — я оглядываю комнату, в которой нахожусь с ним наедине, — нет. Но я импульсивна и часто совершаю ошибки.
— Ты живая. В тебе нет просчета.
— Как в Полине?
— Она была ошибкой. От и до, — отрезает Макаров. — Как и корейский контракт.
— Ты потерял его?
— Это перестало быть проблемой, когда я понял, что теряю тебя.
— Ты заплатил мне щедрую компенсацию, — я увожу взгляд, потому что его неожиданные слова отдаются глубоко в душе.
— Как босс, я чист, — соглашается Алексей. — Но я не хочу быть твоим боссом.
Моя вилка задевает тарелку, раздается тонкий звенящий звук. А потом легонько скрипят ножки стула. Алексей отодвигается от стола и встает.
— Знаешь, что я сейчас вспомнил?
Он останавливается рядом со мной, но через мгновение опускается вниз. Его широкая ладонь ложится рядом, из-за чего моя ладонь кажется маленькой и хрупкой. А еще я непроизвольно представляю, как он потянется дальше и сожмет мои пальцы.
Обнимет их, согрев.
— Я выкупил тот дом, из гаража которого по юности угнал машину.
— Только не говори, что отца того паренька ты тоже разорил.
— Мать не позволила. Она как-то узнала или почувствовала и сказала “нет”.
Оу.
Значит “нет” для него все-таки существует.
И прислушиваться к чужим словам он умеет, надавливая на собственное горло.
— Я хочу показать тебе тот дом. У тебя есть пара часов?
— Пара? Он так близко?
— Мы возьмем вертолет, — он все же ловит мой взгляд, заставляя погрузиться в темную глубину. — Ты когда-нибудь летала на вертолете?
— Нет, не приходилось.
— Для богачей — это как такси.
Он подтрунивает, напрашиваясь на новую шпильку в свой адрес. Но я не делаю ему приятно. Я молчу, а взгляд Макарова становится гуще. Он задерживается на моих губах.
— Я говорил, что ты сегодня безумно красива? До жестокого.
— Ты так уговариваешь?
— Я так пытаюсь справиться с ситуацией. Соглашайся, если хочешь пройтись по мне. Мне ужасно дается каждая секунда, когда ты рядом, но дотронуться до тебя нельзя.