— Почему не затягиваешь? — задыхалась от отчаяния.
— Эта ваша Еленя — лекарь. А лекари не только лечат, но и калечат так, что не соберёшь себя. Если выживем, Теона…
При этих словах я подняла на него глаза, полные злобы.
— Сдохнуть собрался? — огрызнулась я.
— Любовь моя, ты как со своим Альфой разговариваешь, — болезненно протянул Акила, провёл рукой по моему лицу.
— Не целуй! Меня медведь в рот епал!
Он убрал от меня руку и с лёгкостью подхватил ещё живого колдуна. На его отвратной морде горел орнамент, но ничего против волчьего Альфы он предпринять не смог. Слабый, наверное, был. А такого, как Акила, поискать. Кор с Игорёшей уже поняли, не появлялись. Бабища рогатая… Она самая сильная в Лесу.
Я собрала все силы и, сплюнув отвратительное послевкусие от чужого члена, присела и лизнула рану на теле мужа. Уж лучше его кровью рот наполнить.
— Я её без рогов просто оставлю, сучку, — шипела я с лютой ненавистью, выпустила волчий язык и стала зализывать рану мужа. Вкус крови истинного самца, заставил встать волосы дыбом.
Акила усмехнулся, отодвинул меня в сторону и с размаха вбил медведю кол между лопаток так, что острие вышло через горло. Медведь оставался жив, дёргался, смотрел на волка безумными глазами. Акила поставил кол вертикально, зафиксировал вместе с телом.
— Жена моя понравилась? — хмуро изучал он лицо колдуна. — Красивая, согласен. Чистый соблазн. Стоило тебе вначале подумать, кого хватаешь.
Акила поднял с земли член колдуна и стал запихивать в рот, откуда уже торчал кол. И медведь не умер…
Альфа на этом не остановился. И пусть. Ему
я разрешала быть зверем.
Отвернулась от него и посмотрела на пару волков. Седая волчица тряслась всем телом. Её калачиком обвил Боровой, тёмно-серый волк. Был он крупный… Стал крупным. Прятал истинную пару, лизал её холку, подняв на меня лютые волчьи глаза.
Вот такая волчья жизнь.
Наглумившись вдоволь над моими обидчиками, Акила подошёл ко мне и, обняв за плечо, впился мне в губы поцелуем. Теперь он знал, какой на вкус член медведя.
Языки переплелись. Волна спокойствия окутала. Раны Акилы затягивались.
— Всё твоё — моё. И радость и горе, — шепнул он мне в губы. — Не доводи себя до обезвоживания, ты беременна.
Беременность. Неожиданно. От этого чувство счастья и пришибленное состояние. Я всегда была ребёнком, моя жизнь была направлена на то, чтобы доказать это своим родителям. Как бы мои детские комплексы не помешали воспитывать малыша.
Я буду хорошей мамой, своё дитятко любить стану. Даже если девочка, даже если с запахом истинной для Акилы. Я лучше мужа отправлю на край света, и буду к нему ездить раз в месяц на свидания, чем своему ребёночку жизнь испорчу.