– Упрямство твоё, это у тебя от Грегора. Такой же был, несгибаемый, до конца. Линда помогает с детьми, присматривает за ними в подземелье, а я иду проверять укрепления, нужно ещё подготовить смолу. Значит, ты твёрдо намерена биться? Просто, дочка, пойми, я …очень боюсь за тебя, – Скиф тряхнул головой, смущенно тушуясь. Никогда он не умел проявлять свои отцовские чувства, хотя любил меня как дочь, я это знала. На глаза у меня навернулись слёзы, и такой камень лег на душе! Бросившись ему на шею, я крепко-крепко обняла своего бурчуна Скифа. Говорить ничего не стоило, мы оба всё понимали без слов. И то, что я тоже переживаю за него, и то, что тоже его люблю. Мы знали. Знали, что это или конец, или продолжение. Этими объятьями мы так много друг другу сказали, за все эти годы, и поддержали, и утешили, и дали наставления.
Я вошла в тихий, опустевший дом. Здесь прошла вся моя жизнь. Мне казалось, что я ощущаю, что даже мой дом хочет жить, эти старые прохладные стены, этот дубовый стол, который Скиф смастерил собственными руками, этот комод, в котором хранились вещи отца, даже моё ветхое ложе. …Я тенью опустилась на него.
– А тебя не трудно было отыскать, – неожиданно раздавшийся голос у меня за спиной, напугал меня до жути.
– Что ты делаешь в моём доме? – выдала я невпопад, глядя, с каким любопытством Камиль рассматривает мои покои.
– Но ведь ты же у меня была, почему мне нельзя?
– Просто ты так тихо и неожиданно подкрался. …Что разве уже пора? – я всматривалась в каждый его жест, в поворот головы, в этот меняющийся огонь в глазах.
– Нет, у нас ещё есть время. Они нападут в темноте, – как можно мягче ответил Камиль, беззаботно тряхнув своими кудрями, осторожно присаживаясь рядом со мной, так странно посмотрев на меня, будто увидел в первый раз. Словно чего-то ожидал от меня.
– Я пришел к тебе, Тара. …Мне вспомнились те надписи на стенах, слова про последний миг в жизни. Ты покраснела? Ха! А мы так не можем.
– Ну, хоть что-то вы не можете. Просто я …тоже вспомнила, …эти слова. – Я начала запинаться и, наверное, покраснела ещё больше, потому что Камиль рассмеялся, не отрывая от меня взгляда.
– Я знаю, что именно ты вспомнила, чайка. Поцелуй, …своё безумие, как ты тогда сказала, чтобы было что вспомнить. И вот я подумал, что тоже имею право на своё безумие, чтобы было о чём подумать, глядя в лицо надвигающейся смерти.
«Нет, Тара, большого ума здесь не нужно, чтобы понять, на что намекает Камиль. Он пришел к тебе. Разве ты этого не хотела? Признайся себе. Ведь именно этот вольфгар уже давно тебе не безразличен!»